Холт поднял брови, приглашая его продолжить. Зак даже не обратил на это внимания, продолжая взволнованно говорить:
— Я не знаю человека лучше, чем Джон Ролинс. Он был очень одинок и раздавлен горем, но никогда, ни при каких обстоятельствах, не позволял себе раскисать. Он был настоящим мужчиной. Таких немного, можешь мне поверить.
— Раздавлен горем, говоришь? — Холт изогнул губы в сардонической усмешке. — И каким же таким горем он был раздавлен?
— Потому что он потерял то, что составляло смысл его жизни. Тебя.
— Что-то не верится. Если бы это было действительно так, он бы хоть раз приехал навестить меня. Я ждал этого всю свою жизнь.
— Если ты так долго этого ждал, то почему, став взрослым, ты не приехал к нему и не задал этот вопрос ему сам?
— Когда я подрос, в этом уже не было никакого смысла, — пожал плечами Холт. — Он мой отец, и у него были передо мной обязательства, особенно когда я был ребенком. Разве в первую очередь не он должен был объяснить мне, почему после развода он так ни разу и не сделал попытки сблизиться со мной?
— В тебе говорит обида. Пошли, — вдруг кивнул Зак. — Сейчас я познакомлю тебя с настоящим Джоном Ролинсом.
Заинтригованный таким заявлением, Холт, не говоря ни слова, проследовал за ним.
Зак вышел в коридор, поднялся по лестнице, включил свет и толкнул дверь, ведущую на чердак. Лавируя среди старой мебели и прочего хлама, он остановился у стены. Возле нее стояла груда картонных коробок.
Холт остановился рядом и с удивлением прочитал на одной из коробок свое имя.
— Вот она. — Зак открыл коробку, вытащил из нее другую коробку, из-под обуви, и передал ее Холту. — Здесь ты найдешь ответы на все свои вопросы. — Он похлопал его по плечу и оставил его одного.
Когда Холт открывал коробку, руки его дрожали. Внутри он обнаружил пачку писем, перевязанных лентой.
Он сорвал ленту и, посмотрев на адрес, застыл.
На всех письмах был адрес дома, в котором они жили с матерью в Бостоне.
Все они были запечатаны. И на всех был штамп «Вернуть отправителю».
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
С сильно бьющимся сердцем Холт смотрел на письма в своей руке и еще долго не мог решиться открыть хотя бы одно из них. Затем вскрыл одно за другим и бегло просмотрел их. Почти все письма были адресованы ему.
Он сделал глубокий выдох и на секунду закрыл глаза. Затем взял письмо, которое он должен был получить, когда ему было пять лет. Оно было написано большими печатными буквами.
Здравствуй, сынок.
Я очень по тебе скучаю. Надеюсь, тебе нравится ходить в детский сад. Жду тебя летом. Зак передает тебе привет и говорит, что также соскучился по тебе. Дружок не сказал ничего, но я уверен, что он тоже скучает и готов прогавкать тебе об этом, когда ты приедешь.
С любовью, папа.
Дружок. В памяти вдруг возник образ щенка золотистого ретривера, которого однажды принес его отец. За этим воспоминанием последовали другие, которые все это время хранились в его памяти и о которых он забыл.
Холт открыл все письма и сначала не поверил своим глазам. Но ошибки не было: его отец регулярно писал ему по письму каждую неделю первые несколько лет. Затем он стал писать все реже, пока не ограничился одним письмом в месяц.
Следующие два часа он провел, читая и перечитывая письма отца. Тема писем два раза из года в год повторялась в течение всех лет, когда он учился в школе. Холт не смог удержаться от грустной улыбки. В сентябре его отец поздравлял его с началом нового учебного года и желал учиться на «отлично». В мае он поздравлял его с окончанием учебного года и интересовался его планами на летние каникулы, в конце письма каждый раз приглашая провести лето у него на ранчо.
Холт без сил прислонился к стене.
— Почему я ни разу к нему не приехал? — прошептал он в тишине чердака и посмотрел на коробки у своих ног.
Преисполнившись решимости докопаться до истины, он скрупулезно открывал коробку за коробкой. В одной из них он нашел решение о расторжении брака и еще один документ.
— Запретительный судебный приказ, — начал он читать вслух. — Решением суда Джон Ролинс отстраняется от воспитания своего сына Холта Ролинса и в течение тридцати лет ему запрещается искать встреч с Элизабет Ролинс и своим сыном от первого брака.
Холт долгое время непонимающе смотрел на документ в его руках. Либо этот документ фальшивый, либо, либо его мать лгала!
Он сел рядом с коробками, сжал ладонями виски и попытался вспомнить что-нибудь из своего детства. Память неохотно, но расставалась со своими воспоминаниями. Он вспомнил, как расспрашивал мать об отце, ее постоянные отговорки и просьбу не говорить о папе при дедушке. Дедушка…
Он рассеянно посмотрел на фамилию судьи и резко выпрямился. Гарольд Клейтон-младший был сыном его старинного друга, тоже в прошлом судьи, который был на пенсии.
Боль запульсировала в висках. Он рывком поднялся и подошел к окну. Дыхания не хватало, перед глазами все помутилось. Наконец старая щеколда подалась, и ему в лицо ударил резкий порыв чистого горного воздуха. Дышать сразу стало легче, застилавший глаза туман рассеялся, в голове прояснилось.
Его дед, Маккензи Першинг, деспотичный, эгоистичный старик, умер несколько лет назад. Его единственная дочь и мать Холта Элизабет Першинг Ролинс никогда не осмеливалась ему перечить. Разве что однажды, когда вышла замуж за Джона Ролинса, но ее смелости ненадолго хватило.
— Как ты, сынок? — раздался вдруг голос Зака.
— Почему ты не показал мне этих писем раньше? — сглотнув, спросил Холт, когда Зак остановился рядом с ним.
— Джон просил.
— Но почему? — Слезы подступили к глазам, и он сердито смахнул их рукой. — Все эти годы…
— Все эти годы Джон ездил в Бостон, невзирая на запрет.
Холт резко вскинул голову.
Зак с мягкой улыбкой продолжал:
— Он приезжал, становился напротив дома твоего деда и ждал, когда увидит тебя. Когда он возвращался, разговоры о тебе не прекращались несколько дней.
— А когда я подрос?..
— Он приехал в тот день, когда ты окончил школу, но случайно натолкнулся на Элизабет, — помолчав, сказал Зак. Улыбка сошла с его яйца.
— На маму?
— Да. Джон приехал сам не свой. Лишь через несколько дней он неохотно поделился со мной, что произошло. Оказывается, она сказала ему, что ты не хочешь его видеть и ненавидишь его.
— И отец поверил? — недоверчиво спросил Холт. Зак пожал плечами.
— Ты был уже взрослый и ни разу не позвонил ему и не проявил к нему никакого интереса. Что ему оставалось делать?
