боязно за него стало.
— А вот мы с Пушком не в курсе, — произнесла она с нажимом, чтобы друзья-приятели все-таки потрудились объясниться.
— Еще во время войны с Кощеем царь Ратибор задумал хитрость: обойти навье войско и атаковать одновременно в лоб и с тыла. Для этого он договорился с Индрик-зверем. Уж как ему это удалось — не ведаю, только зверь прокопал гору почти насквозь, но потом что-то у них разладилось, и Индрик под землю ушел. — Яромир говорил неохотно, будто выдавливая слова по капле.
— А что это за зверь такой?
— О, он единственный в своем роде. Чует горную породу, знает, где текут подземные реки, ведает клады и златоносные жилы…
— А еще — не связывается с мерзавцами, — закончил вместо Яромира Лис. — Узнал, каков из себя царь Ратибор, — и смылся. А мы долгое время про этот лаз и знать не знали. Спасибо, Вертопляс слетал, разведал.
— Когда я в последний раз там был, стенка была совсем тонкая, — подхватил оборотень. — Пор-рода там, конечно, такая, что обычным каменотесам не спр-равиться. Но я знаю одного человека, котор-рый даже с камнями договор-риться может, если пр-рикоснется и слово вер-рное скажет,
— И этот человек перед вами. — Лис подбоченился, его взгляд светился торжеством. — Что скажете? По-моему, отличный план!
— А нет ли другого? — Яромир с сомнением глянул на горы. — Может, все-таки как-нибудь перелетим?
— Как ты себе это представляешь? Я верхом на вороне поеду, что ли? — Лис скорчил кислую мину. — И чем тебе так Ратиборов лаз не нравится? Неужто знаешь что-то, чего мы не знаем?
И тут — неслыханное дело — дивий воин кивнул:
— После беды, что случилась на Горе-поле, туда все ледяные статуи свезли, а ход запечатали. Усыпальница там. Я бы не хотел тревожить покой славных воинов. Особенно в такой сомнительной компании. — Он окинул Лиса тяжелым взглядом, но тот ничуть не смутился:
— Ценю твою заботу, но я как-нибудь это переживу. Или ты сам боишься туда сунуться? Так бы сразу и сказал.
— Ничего я не боюсь! — вскинулся Яромир. — Это тебе стоит опасаться гнева павших.
— Ну, они все-таки не умерли, а спят, Не думаю, что мне что-то угрожает, а лед сам по себе не страшен. Это вы, цветочки дивьи, нежные, к вечному лету привыкшие, а в Нави зима приходит и уходит, — беспечно отмахнулся Лис.
— Я бы на твоем месте все-таки там не ночевал, княже, — нахмурился Май.
— Да я и не собирался. — Кощеевич принялся затаптывать костер. — Давайте-давайте, руки в ноги — и бегом. Раньше войдем — раньше выйдем.
Тайка со вздохом подняла с земли сумку, подошла к Яромиру и, тронув Дивьего воина за рукав, шепотом спросила:
— Выходит, там и твои мама с папой, да?
Тот вместо ответа забрал у нее ношу, буркнув:
— Дай лучше мне, а то устанешь быстро.
И больше до самых гор не проронил ни слова.
Они брели по Горе-полю, Пушок с Маем, который обернулся вороной, показывали в небе фигуры высшего пилотажа — вот же выпендрежники! Лис болтал без умолку, рассказывая то о чудесной навьей зиме и ягодах под снегом, то о лесных угодьях своего отца и старинной забаве под названием «охота на огнепесок», но Тайка слушала его вполуха. Она уже знала, что Кощеевич всегда несет околесицу, когда нервничает. Значит, он все-таки боится идти сквозь Ратиборов лаз, хотя и старается не подавать виду. А коли так, то там и впрямь есть чего бояться.
Глава одиннадцатая. Ледяной шепот
Горы казались вроде бы близкими, а дойти до них быстро не вышло. Тайка думала, что они достигнут подножия где-то после обеда, но поход затянулся аж до самых сумерек, и Яромир предложил остановиться на ночевку. Мол, не стоит соваться в Ратиборов лаз на ночь глядя. Лис согласился, и на его лице Тайка заметила изрядное облегчение.
Лагерь развернули быстро, она и глазом моргнуть не успела: только-только достала из сумок одеяла, глядь — уже и костер горит, и вода для чая в котелке греется. Ей осталось только собрать травки и заварить — благо в предгорьях росли и чабрец, и душица, и мята. А пока она ходила, Май добыл пару кроликов к ужину.
Этим вечером они почти не разговаривали, просто пили пахучий чай, смотрели на частые звезды, и каждый думал о своем. В этой звенящей тишине, нарушаемой только треском костра и журчанием родника, война казалась такой далекой, будто ненастоящей… Эх, как было бы здорово, если бы налеты Горыныча им просто приснились! Но ощущение затишья перед бурей не покидало…
Пушка тоже одолела хандра. Прижавшись к Тайкиному боку, он тихо спросил:
— Тая, ответь мне честно: жалеешь, что я за тобой увязался?
— Нет, что ты! И как тебе такое в голову пришло?
Коловерша вздохнул, прижимая уши:
— Ну… от меня никакой пользы, одни неприятности. Втянул вас в заварушку с родичами, заставил поволноваться, чуть не опоздал, с лагерем тоже не помогал, еще и сухари все сожрал.
— Неужели уже все?! — ахнула Тайка.
— Угу. — Пушок протянул ей огрызочек. — Вот последний. Хочешь?
— Да ладно, доедай.
На языке вертелось привычное «вот проглот!», но Тайка смолчала. Когда друг и так расстроен, незачем добавлять.
— В общем, я бесполезный котик.
Пушок отправил сухарь в пасть и скорбно захрустел.
— Во-первых, не котик, а коловерша. И это звучит гордо! А во-вторых, совсем не бесполезный. Все только началось, а ты уже без подвигов тоскуешь? Подожди, герой, еще проявишь себя.
— Ты правда думаешь, что я герой?
Он немного повеселел.
— Ну конечно! Сколько раз ты уже меня выручал? И не сосчитать. — Тут Тайка ничуть не покривила душой. — Знаешь, я очень рада, что ты здесь, со мной. Когда ты рядом, я чувствую себя намного увереннее.
Коловерша надул грудь и распушил перья:
— Да я, ты ж знаешь!.. За тебя! За тебя!..
Тут Тайка и сама заулыбалась. Конечно, она знала: когда теряешь веру в свои силы, очень важно, чтобы кто-то другой всей душой верил, что ты справишься. А для этого и нужны друзья. Если не они, то кто?
— Спасибо, родной. А теперь давай спать, а то завтра тяжелый день предстоит.
Она натянула плед на уши, но заснуть, как назло, не получалось. Вроде и устала, и глаза слипались, а нервы все равно были на взводе. Еще и Яромир с Вертоплясом у костра шептались, мешали. Тайка не хотела подслушивать, но слова все равно до ушей долетали. А разговор, ишь ты, непростой оказался, не какая-нибудь досужая болтовня…
