достаточно или нет? – почему-то завелся Арсений. – Чем Викентий лучше?
– Дорофей позвал замуж, а Викентий сказал, что любит меня. Чувствуешь разницу?
– Чувствую! – вынужден был признаться Арсений.
– Почему ты так топишь за Дорофея? – вдруг догадалась спросить Глафира.
– Дорофей – мой отец, – почти шепотом выдохнул Арсений.
– Ого! – изумилась Глафира. – И ты знал об этом! Поэтому выбрал меня, потому что думал, что мы сможем стать семьей?
– Да! – признался Сеня.
– Но при этом почти знал, что если отправить меня с Виком в Испанию, то все случится не так, как ты мечтал!
– Знал.
– Зачем же отправил? Ну, помер бы этот Диего, так помер. А у тебя был бы шанс на семью!
– Жизнь человека дороже моих фантазий, и потом не было все равно никакой уверенности, что такая семья может получиться. Ты же сама сказала: Вик любит тебя, а мотивы Дорофея неизвестны…
– Эт точно! А Дорофей знает, что ты его сын?
– Теперь, конечно, знает! Он же подготовился к первой нашей встрече…
– Забавные вы оба! – покачала головой Глафира.
Арсений вздохнул и, попрощавшись, повесил трубку.
– Вик, а ты знаешь про Арсения и Дорофея? – улыбнувшись, спросила Глафира.
– Да, теперь знаю, я слышал разговор, – отозвался Викентий.
– И что думаешь?
– Станет хорошим профессионалом, если не сорвется.
– А почему может сорваться? – удивилась Глафира.
– Слишком шикарные способности! Не всякая голова способна не слететь с катушек… – пояснил Викентий.
– А что думаешь про отцовство?
– Ну, будет у парня два папаши! Лучше, чем ничего, в любом случае!
– Ты даже на такое согласен? – еще больше удивилась Глафира.
– Если я люблю тебя, то безусловно принимаю все в твоей жизни! – уверенно произнес Викентий.
– А своих детей не хочешь? – скромно улыбнувшись, поинтересовалась Глафира.
– А я разве тебе не предлагал? – улыбнулся в ответ Викентий.
– Ну, насколько я помню – нет!
– Да? Странно! А мне казалось, я давно и безоговорочно согласен! Жду твоей готовности…
– Главное в этой истории – еще успеть! Последний вагон, он на то и последний… – улыбнулась Глафира.
Скорая. Месть
Вчера, сколько было прилично, Викентий с Глафирой пробыли у дона Диего, болтая обо всем, что приходило в голову! И о работе, и о жизни, и о его детях, и об Испании.
Потом Диего посоветовал им знакомого, любителя истории города, и отправил на экскурсию. Фернандо так и не вернулся в дом отца, оставшись с племянницей и семьей сестры. Диего ходил к ним на ужин, но поговорить с сыном так и не смог.
Утром в гостиницу доставили записку от Фернандо в таком же фамильном конверте, как и в первый раз.
Юноша-посыльный был несказанно удивлен такой эпистолярной активности жителей этой загадочной виллы, хозяина которой, как выяснилось, считал главой мафиозного клана.
Глафира прочитала вслух, переводя с английского:
– Дорогая Глафира! Отец приглашает вас на званый ужин по поводу нашего с ним примирения. Будут все наши многочисленные родственники, его друзья и спектакль местного театра.
Очень надеюсь, что твой Викентий разрешит мне поговорить с тобой тет-а-тет.
Твой Фернандо.
Глафира рухнула на гостиничный диван и, закрыв глаза, тяжело и как-то горестно вздохнула.
– Это то, о чем я думаю? – спросил Викентий, не выказывая никаких эмоций.
– О чем ты думаешь? – не открывая глаз, спросила в ответ Глафира.
– Ты боишься! – внимательно изучая реакцию любимой, то ли просто утвердительно, то ли насмешливо произнес Викентий, а может даже с тревогой в голосе. Глафира не разобрала.
– Чего? – заинтересовавшись, открыла она глаза.
– Себя!
– То есть? – подняла бровь Глафира в удивлении, улыбаясь.
– Он тебе нравится. И ты боишься не устоять под его чарами. Испанцы – горячие. Он – неординарный человек, и мы оба для тебя где-то на одном уровне твоего счастья находимся.
Глафира улыбалась. Улыбалась и мысленно хихикала.
– Знаешь, Вик! Честно говоря, первым порывом было сбежать! Не раздумывая и не оглядываясь! Но теперь… после твоих слов… я останусь, и мы пойдем туда, и ты мне дашь возможность объясниться с ним с глазу на глаз.
– Почему так? – решился спросить Викентий.
– Ну, во-первых, доказать тебе свою верность.
– А если не устоишь все-таки? – с тревогой в голосе уточнил Викентий.
– Я отвечаю на вызовы! И всегда с ними справляюсь. А во-вторых, нехорошо бросать мужчину, не объяснившись. Надо ставить точки и жить дальше.
– Здесь ты права. Нехорошо оставлять человека с открытой раной…
– А пока есть время, пойдем позавтракаем и сходим на экскурсию в Собор, если там есть экскурсии, или просто посмотрим, что внутри… – стараясь скрыть волнение, почти беззаботно произнесла Глафира.
Викентий шел задумчивый и на подступах к величественному Бургосскому кафедральному собору вдруг попросил Глафиру:
– Ты не могла бы погулять здесь вокруг и дать мне пять-десять минут побыть внутри одному. Поговорить хочу…
– Да, конечно! Не вопрос! Я с удовольствием поброжу вокруг, – отозвалась Глафира, осознавая, что и она в нынешней своей ситуации с радостью пообщалась бы с Богом. Но решила сделать это после Викентия, чтобы не мешать ему, раз уж он попросил одиночества от нее.
Глафира кругом обошла собор, восхищаясь мастерством человеческих рук, и, подходя во второй раз к входу, услышала в своей голове немолодой мужской голос:
– Наконец-то! Хотя бы ты…
Глафира огляделась в поисках источника голоса. На ступеньках собора сидел благообразного вида старичок и смотрел в упор в ее глаза.
Глафира подошла и села на ступеньки рядом. Старичок заговорил по-русски.
– Небольшой городишка. Проблема в том, что работников Скорой мало. А таких, которые нужны в данный момент, здесь и сейчас, вообще не сыскать. Но Бог милостив и послал ей тебя.
– Кому ей? – понимая, чего хочет старик, Глафира решила перейти сразу к делу, чтобы не терять, возможно, и так ограниченного рамками чьей-то жизни времени.
– Русская девчонка, лет 25, сидит в третьем ряду справа. Как обычно в таком возрасте случается – несчастная любовь. Как там говорят по-русски? Поматросил и бросил. История немного не твоего профиля, но помочь надо! Хочет податься в монашки. Причем в католические, исходя из возможностей местности. Но совсем
