мере, однажды в пятницу, вечером, Дейв объявил, что нашел хорошую работу и что семья переезжает в Новый Орлеан. После этого Рут говорила детям снова и снова, что теперь все будет по-другому.
Вскоре Рут закончила играть, спустилась вниз и приказала Клиффу отложить в сторону карандаши, потому что уже почти пришло время ужинать.
— И Винки тоже, — добавила она, что вызвало у брошенного медведя горький приступ самоуверенности. — Я же просила тебя не разбрасывать свои вещи по большой комнате.
— Кен брал его последним, — пожаловался мальчик, но немедля отправился за медведем. — Ну, пойдем, — вздохнул он так, будто Винки был его надоедливым младшим братом.
И все же, когда его несли по лестнице, медвежонку казалось, что, возможно, все встало на свои места, и он тяжело про себя вздохнул, подумав, что снова находится во власти Клиффа. Он еще не успел заметить, что один глаз у него открывался, как и прежде, а второй, правый, был намертво закрыт.
В спальне Клифф, как обычно, немного потряс медведя, чтобы его глаза открылись и закрылись, и, увидев, что правый глаз никак на это не реагирует, снова потряс его, и каждый раз медведю хотелось закричать от боли.
— Винки, — спросил мальчик, — почему твои глаза не открываются как следует? — Он говорил это, выказывая изящный гнев, словно медведь просто отказывался выполнять его волю. А так ли это было? Когда Клифф начал трясти его с еще большей силой, Винки внушал больному глазу, чтобы тот снова открылся.
Тряска резко прекратилась, и здоровым глазом Винки увидел, как к нему приближается указательный палец мальчика. Он повернул направо, и медведь ощутил его влагу и тепло на глазу, который не открывался. Затем палец надавил на глаз.
В Новом Орлеане все будет совсем по-другому
Ощущение было просто невыносимым, зато теперь закрытый глаз поддался и со скрипом открылся.
Теперь обоими тазами он видел лицо Клиффа, совсем близко, такое озабоченное, и пристальный взгляд его серых таз.
— Хм, — пробормотал он, как это делал один из его братьев. Мальчик нахмурился, и затем Винки увидел, как к нему снова приближается палец. Он еще раз надавил на правый глаз, отчего медведю захотелось кричать. Глаз снова со скрипом закрылся. Обычного щелчка не последовало, лишь послышался звук, затем боль, как от наждачной бумаги. Клифф надавил, и глаз открылся и закрылся еще несколько раз, и на какое-то мгновение ему показалось, что уже не так больно…
Мальчик неожиданно крепко обнял медведя, и какую бы боль Винни ни пришлось сегодня испытать, казалось, это того стоило.
— Скоро тебе станет легче, — сказал Клифф. Эти слова были словно успокаивающий бальзам и для его больного глаза, и для него самого, так что, несмотря на то как с ним обращались до этого, сердце Винки начало медленно и не без боли раскрываться…
— Разговариваешь со своим медведем? — насмешливо спросил Кен.
Винки слышал, как он топал по лестнице, но сделал вид, что не замечает, словно мальчик как-то мог помешать медведю.
— Нет, — ответил Клифф, неожиданно отстранив от себя медведя на расстояние вытянутой руки.
— Ах, Винки, ах, Винки, как твои дела? — пропищал Кен по-детски.
Клифф быстро положил медведя на полку, не обращая никакого внимания на то, что один глазу него открыт, а другой закрыт. Затем выбежал из комнаты и побежал по лестнице к ужину.
Той ночью, после того как Клифф переоделся в пижаму, он нежно посмотрел на медведя, но затем с растерянным видом, будто не помня, что собирался сделать только что, просто полез в кровать. Внизу заиграла быстрая мелодия к фильму «Золотое дно».
В течение следующих нескольких дней Винки все смотрел и ждал, что его заберут с полки и еще раз крепко обнимут, но Клифф приходил и уходил, засыпал и просыпался, не говоря ему даже ни слова. И все же у медведя оставалась некоторая надежда: ведь, хотя Клифф со всей силы старался вести себя как большой, он продолжал накладывать в штаны.
4
— Они сейчас устроили акцию протеста в… — с пренебрежением сказала Рут однажды вечером. С полки, на которой он сидел, Винки не расслышал название места и не знал, далеко это было или близко. Он смотрел прямо перед собой одним глазом.
— Чего хотят негры? — спросил Клифф.
— Ничего, — ответил Дейв. — Все это ровным счетом ничего.
— Они не знают, чего хотят, — добавила Рут, словно поставив точку.
Винки взволнованно вдыхал аромат их ужина — солонины и капусты. Насмешки над неграми стали семейным развлечением еще в Луизиане. За завтраком Дейв любил читать газетные сообщения о том, как какой-нибудь негр пытался что-то украсть, но его поймали, потому что он был глуп. Или группа негров вышла на акцию протеста против чего-то, и полиция разогнала или задержала их. Винки же казалось, что это было несправедливо. От этих историй у него кружилась голова, как будто полка, на которой он отбывал ссылку, понемногу наклонялась и он, казалось, вот-вот упадет.
Случилось так, что школу, куда ходил сам Пол, в тот год десегрегировали. По какой-то неопровержимой логике, которую Винки не мог постичь, это означало, что все девочки, «белые» и «цветные», теперь ходили учиться в более новое, современное здание, построенное для «белых» подростков, а Полу и другим мальчикам осталась полуразрушенная школа на другом конце города, где до этого учились «цветные». Пол не любил школу, и Рут с Дейвом обвиняли в этом негров.
— Эти «цветные» просто развалят новенькую школу, — сказал Дейв. — Можно подумать, политики от этого одумаются.
— Я хочу ходить в эту классную школу для «белых», — сказал Кен с акцентом чернокожих, от чего Клифф рассмеялся.
Винки не любил шутки, в которых высмеивались люди. Он слушал, как вилки звякают по тарелкам.
Рут сказала:
— Когда я ходила в школу, мы тоже прошли через десегрегацию, потому что они начали переезжать в Морган Хилл. Они просто уничтожили мою школу. Видели бы вы ее сейчас.
Посуда продолжала тихо звенеть, словно завершая необратимый процесс разрушения, который только что описала Рут. Больной глаз Винки начал пульсировать. В этот же момент он заметил, что Пол (что было очень странно) не проронил ни слова на протяжении всего разговора о его школе. Медведь вдруг понял, почему от подростка исходил несвежий запах конфет и сигарет: он сбегал с уроков. Не только Клифф и Кен поняли это. Винки одновременно смотрел и в темноту, и на покрывала на кроватях младших мальчиков. Странно было знать то, о чем никто больше
