щёку – точно иголкой кольнула – и слетела обратно на землю.
– Подлиза… Ладно уж, не сержусь. Ну, развернись, покажи!
По воробью прошла дрожь. Вот нахохлился, как больной, чирикнул снова…
Секунда – и на месте чудно́й бумажной птицы лежит лист. Пергамент, полный магии.
Ветер подхватил его, вгляделся, словно провидец в воду… Глаза тут же затянуло дымкой. Пальцы паучьими лапками прошлись по всем царапинам и пятнам листа, ноздри хищно шевельнулись.
Вот капля – алая клюквина. Но пахнет солью и железом. Это Пичуга, притворяясь листом, вертелась у лавки мясника. Перед мысленным взором сразу вспыхнула щекастая рожа. Мелькнул тесак в волосатой руке.
Вот тёмный след, отпечаток копыта… И карета, что уносится вдаль. Окошечко и бритвенно-острый профиль в нём.
Ветер хмыкнул. Продолжил смотреть.
Богата Столица чужого Королевства. Ох богата… Ветер глядел, фыркал, да удивлялся, куда его занесла Богиня Судьба.
Свободный, как перекати-поле, Ветер гонял по свету: котомка за спиной, Пичуга в руке, улыбка на лице… Маг-недоучка. С капелькой, росинкой способностей.
Да жаждой писать. Сказания чуждых народов.
– Ладно, пошли дальше, Пичуга… – заскучав, бросил Ветер, не досмотревший видения.
Но тут в глазах его почернело. И на пергаменте, не успевшем свернуться, чернилами расплылось…
– Так. А это ещё кто?
***
…В ночь, когда у Короля родилась наследница, в небе грохотал гром.
Но больший, куда больший гром разразился, когда стало понятно: изменила Королева. Обрюхатил её один рыцарь.
Неверная успела сбежать, бросила дитя кукушкой. Но длань королевская, карающая, всё равно пустила вслед мстителей.
Король-ведьмак не стерпел оскорбления. Добился-таки крови. А после – долго смотрел на чёрные волосы «дочери», играли желваки на его скулах…
– Ненавижу! – вдруг выдохнул Король. – И все тебя ненавидеть будут! Никто не полюбит, не узнаешь любви! Никогда!..
Взмахнул Король рукой. Брезгливо, точно отгоняя муху. Ударило заклятье в девочку…
И обратило.
– …Теперь в темнице сидит, у Арены, – вздохнув, договорил старик и отпил пива. Стёр пенку с тонкой, похожей на дохлого червя, губы, и тихонечко добавил: – Илга моя всё подачки ей носит, еду человеческую. Кормилицей у принцессы была… А она рычит, огрызается… Совсем озверела в своём закуте.
Ветер придвинулся ближе. Пичуга, раскинутая на столе невинным листом, чуть дрожала от нетерпения.
– И что? Король её травит, что ли?
– Не, она сама… кого хочешь прибьёт. Гладиаторов к ней пускают, на потеху. Рабов, преступников всяких… А она и рада стараться. Волчью стаю за пояс заткнёт – лютая девка, кровопийца! А уж если Объятье своё применит…
Старик поёжился. Обвёл невидящим взглядом трактир и посмотрел на Ветра.
– …в уголёк обратишься. Сожжёт она. Лишь пепел и кости останутся. Обугленные кости…
***
– Уйди, дура!
Казалось, по зловонному переулку прошуршала тысяча змей. От шипения, в которое превратился голос, у Ветра на миг заложило уши.
Дряхлая бабка, роняя слёзы и пироги, опять сунулась к решётке.
– Покушай… Ну покушай, милая! Я молочка принесла…
– Я пью кровь! – перебив старуху, хлестнул голос из темницы. – А ем – плоть! Забыла?!
Кормилица вздрогнула, запричитала по новой.
– У-хо-ди!
Сказано – сделано. Спустя минуту старуха всё же подчинилась, потопала прочь, ссутулив плечи.
Стоило ей скрыться за углом – из тени выступил Ветер. Раскрыл ладонь, подул на Пичугу – лети!
Лёгкая, вёрткая – она ловко прошла сквозь решётки. Белым платком мелькнула в темноте, где не было ни свечи…
…И оказалась поймана.
Когтистая длань сомкнулась на бумажной птахе. Быстрая, как удар скорпиона.
– Что за пакость такая?
Из темноты выдвинулось лицо – белей камеи, страшней кошмара. Белки глаз без просвета затянуты чернотой. Радужки жёлтые, будто луны.
– Королевская шутка?..
Пальцы сжались сильней, и когти впились в бумагу.
– Пощади!
Принцесса дрогнула. Невольно расслабила руку.
Но не успела Пичуга взлететь к потолку – как пленила её вновь. Стиснула одно крылышко.
– Ты кто?
– Чуть нежнее… и я всё скажу. Отпусти, отпусти немножко!
Чёрные губы скривились – усмешка. Хватка на миг ослабла.
Почуяв свободу, Пичуга развернулась – и над принцессой завис лист. С картинкой – лицом Ветра.
– Ну, здравствуй, Угольная принцесса.
Тишина. А потом – медленно, неуверенно:
– Ты кто?..
– Ветер. Бродяга. Сказитель. Хочешь, сказку тебе расскажу?
Молчание. Долгое, тягостное… А затем голос:
– Хочу…
***
Пичуга прилетела и завтра. И послезавтра.
А потом Ветер просто перестал считать.
Забыл он, что никогда не задерживался в одном месте надолго. Всё почти забыл – кроме Угольной принцессы.
Ведь никто, ни в каком Королевстве не слушал его истории так жадно. Так отчаянно! Ведь принцесса, запертая в своей темнице, мало что видела вокруг…
Привязанная колдовством к Арене, она раз за разом встречала гладиаторов. Не могла сбежать. Ничего не могла.
Только слушать Ветра… да убивать.
– Король как-то пришёл ко мне… – однажды, медленно роняя слова, промолвила принцесса. – Стоял тут гордый, высокий… И всё улыбался. А после – монстром назвал. Говорил… снова и снова твердил… что никто меня не полюбит… так, чтобы мне освободиться…
Пичуга затрепетала лилией на ветру.
– Как это? Не сказал?
– Сказал… что лишь тогда свободу обрету… когда любящий… в жертву мою обратится…
Угольная принцесса улыбнулась. Невесёлой, скорбной улыбкой.
– Сказка это, Ветер. Запомни, запиши в Пичугу её… Да беги из города, пока Король тебя не заметил.
…Спустя три дня Ветер пришёл на городскую площадь. Туда, где на бархатных подушках, смотря представление шутов, сидел светловолосый Король.
Улыбнулся во всю ширину рта. И прокричал:
– Привет, мешок дерьма! Ну, попробуй! Заколдуй меня!
***
Крики вокруг, сплошь – крики. Багряный дождь впитывает песок. Звенят безжалостные мечи…
Ветер уклонился от удара и нанёс свой. Противник отскочил, зашипев.
Но на смену тут же бросился новый.
Израненное тело болело, в глазах пульсировал красный туман. Но не может, не может он пасть, не дождавшись, когда…
Зрители взревели. С надменной усмешкой зааплодировал Король.
В дальнем конце Арены раскрылись тёмные двери.
Угольная принцесса вырвалась из закута львиным прыжком. Подхватила первого гладиатора, словно куклу. А потом…
Голова с плеч, кости из суставов. Кишки наружу, бесконечный крик.
За первым – второй. За вторым – третий. Мечи не спасают, шлемы – тоже. Они – паутинка, луковая шелуха…
Ветер поправил шлем. За пазухой трепыхнулась Пичуга.
Принцесса пошла на предпоследнего. Раскрыла объятия.
И тут Ветер кинулся ей наперерез.
Оттолкнул намеченную жертву. Сам в неё обратился.
А после – тело смялось, как сминается тесто. Дохнул жар доменной печи. Откуда-то донёсся крик.
…Но кричал не он.
Принцесса.
Та, что успела подковырнуть когтем шлем. Успела увидеть Пичугу, слетевшую с жертвы. И лицо.
– Ветер! Нет!..
«Я буду твоим угольком…
