1
Ника поставила бокал с мартини на стол и прикрыла глаза. У нее слегка кружилась голова. Видимо, спиртное начало действовать. Обычно Ника пила мало, но за последний час уговорила целых три бокала.
За окном полыхнула молния. От невидимого темного горизонта донесся раскат грома.
Ника открыла глаза, встала с кресла и подошла к окну. Небо было затянуто тучами. Порыв ветра донес пронзительный автомобильный гудок.
Ника вернулась к столику, дрожащей рукой достала из тарелки несколько подтаявших кусков льда и бросила их в бокал, плеснула туда мартини. Потом она села на диван и стала маленькими глотками опустошать бокал, чтобы вернуть смелость, приходящую с опьянением.
Свою страшную тяжесть Ника носила в душе уже три года. В тот день, когда все случилось, тоже была гроза. Когда позвонили в дверь, Ника как раз заканчивала шинковать морковку для плова. Звонок почему-то заставил ее вздрогнуть. Младшая сестра Аня сидела в своей комнате, наверняка в наушниках, слушая музыку-«стучалку» и общаясь в Интернете с каким-нибудь «фрэндом».
Звонок повторился. Ника пошла открывать, как была – в переднике, с ножом в руке.
За дверью стоял тот, кого она меньше всего желала бы видеть, – отец Ани и бывший отчим Ники – Вадим Степанович. Здоровый, как лось, слегка небритый и, как обычно, наглый. Оглядев Нику с ног до головы, он насмешливо осведомился:
– Встречаешь гостя с ножом?
Она машинально положила нож на комод, пристально и недружелюбно глядя на незваного гостя.
– Что ты здесь делаешь?
Отчим сузил глаза.
– Я пришел забрать свою дочь на выходные.
– Что?
– У тебя проблемы со слухом? Я еду на рыбалку и хочу взять Аньку с собой. Она обожает рыбачить.
– Только не с тобой, – сухо произнесла Ника. – Ты не имеешь права ее забирать. Суд запретил тебе приближаться к нам ближе чем на пятьдесят метров.
Он усмехнулся:
– С каких это пор ты стала такой педанткой?
– С тех пор, как ты пытался ее изнасиловать.
– Ника, кончай, а? – поморщился Вадим Степанович. – Все было не так, как ты говоришь. Мужик немного перебрал со спиртным и перепутал белое с черным – что тут криминального?
– Что тут криминального? Тебе напомнить? – Ника холодно прищурилась. – Анька три месяца ходила к детскому психологу. Кроме того, ты вывихнул ей руку. Напомнить, что ты сделал со мной, когда я встала у тебя на пути? Ты сломал мне челюсть.
– Если бы ты не начала нагнетать страсти, ничего этого не случилось бы. Ты первая полезла в драку.
Ника с ненавистью посмотрела отчиму в глаза.
– Ты себя слышишь? Ты же неадекватен. Ты опасен не только для нас, ты опасен даже для себя.
Ника принюхалась и вдруг отшатнулась:
– Господи! Ты снова пьян!
Вадим Степанович скривился.
– Ну, вот опять, – с досадой проговорил он. – Ника, не лезь в бутылку.
– Ты в нее уже залез. Полтора года назад.
– Ладно. – Лицо его стало жестким и решительным. – Мне надоело с тобой болтать. Пропусти меня к дочери.
– Нет.
Небритое лицо его еще больше помрачнело, в глазах проявился знакомый Нике мертвящий холод.
– Уйди с дороги, Ника, – медленно и отчетливо произнес он.
– Я тебе сказала – нет.
– Последний раз говорю – уйди с дороги.
– Уйду не я, уйдешь ты. И если ты еще раз нарушишь постановление суда…
Вадим Степанович шагнул вперед, схватил Нику за шею и сжал ее пальцами. На секунду боль парализовала ее. Вадим Степанович вгляделся в ее расширившиеся от боли и ужаса глаза и усмехнулся:
– Ну? Что ты теперь скажешь? Снова будешь угрожать судом?
– Пу… сти.
Вадим Степанович ухмыльнулся и ударил ее кулаком в лицо. На секунду Ника почувствовала, будто ее нос взорвался. Она закашлялась, захлебываясь собственной кровью.
А потом кулак бывшего отчима врезался ей прямо в живот. Задохнувшись, Ника стала по-рыбьи ловить воздух ртом.
– Где Анька? – хрипло спросил отчим. – Где она?
