18-го августа, где и проживал я до 20 ноября 1842 г.: ранее отправиться не было возможности. Путешествие наше началось благополучно. В Охотск я надеюсь приехать в последних числах марта, не ранее. Поручая себя молитвам Вашего Высокопреосвященства, имею честь быть с сыновнею преданностью и любовью, Вашего Высокопреосвященства, Милостивейшего Архипастыря и Отца, нижайший послушник
Иннокентий, Епископ Камчатский.
5 Декабря 1842.
Село Мильково, Камчатской области,
в 390 верстах от Петропавловского порта.
Письмо 37
Милостивый Государь, Андрей Николаевич[69].
Представьте себе, что я нынешнего года не получил ни от кого из Петербурга и Москвы писем, — тогда как я думал получить их не менее 3–4 дюжин; даже и от Вас не было письма. Никак не могу думать, что меня уже забыли, а особенно Вы, и тем более, что я получил ныне от Вас книги: Правду[70], Письма о богослужении, Символ веры и о литургии[71], за что искренно благодарю Вас. Я полагаю, что все письма на мое имя прошли в Ситху, а я нахожусь в Камчатке, откуда и пишу Вам сие письмо.
Еще одно. Я ныне ожидал наверное получить напечатанное сочинение мое: Указание пути в царствие небесное на русском языке, но ни от кого не получил даже известия — напечатано-ли оно или совсем не будет печататься. Впрочем это меня нисколько не огорчило, ибо напечатается-ли оно или никогда не напечатается, для меня одно и то же. Я предал оное воле Божьей, и следовательно мне хлопотать не о чем. Но вообразите себе: пред самым от отъездом из Петропавловска, где я жил ровно 100 дней, вдруг попадается мне газета Сев. Пчела, и в ней я вижу объявление, что продается книжка под моим названием и точно по той цене, по какой я хотел, т. е. 10 коп. серебром, но за пересылку за фунт?!!. Этого я не хотел… но, вероятно, здесь недоразумение мое. Увидел я и порадовался не славе, не деньгам; нет, славы не за что, а денег не хочу; но тому, что Господу угодно принять мою скудную железную лепту в Его неистощимую сокровищницу средств к обращению человека (мы и все дела и слова наши в руках Его суть орудия и средства).
После письма моего, отправленного к Вам в мае сего (1842) года, достойного внимания случилось следующее.
Благословен Господь, благословляющий вхождение и исхождение мое! По отбытии моем из Ситхи и по прибыли в Камчатку, я получил известия о событиях не великих, но радостных для Церкви. Два народа, не признающие подданства России, живущие — один в Америке, а другой в Азии — Колоши и Чукчи, начали принимать христианство и принимать совершенно без всяких подарков и корыстных видов. Вскоре по отбыли моем Колоши начали креститься. В один день окрещено их 16 человек мужского пола и еще готовых до 70. На 3-й день по прибытии моем в Камчатку, получено известие, что сего года начали креститься Чукчи, зашедшие в Камчатскую область в 1838 или 1839 году, и наводившие справедливое опасение своим приходом. Один из них, Чинник, буйствовал целую ночь даже в Тигильской крепости[72]. И сей самый Чукча первый явился к священнику Стефану Вениаминову (с которым он был знаком и который ему понравился; и это мой родной брат), и просил, и принять от него крещение. После того он привел еще четверых, которые также окрещены. Священник Вениаминов надеется, что все кочующие в его приходе Чукчи до 40 душ окрестятся, ибо крещенные им 5 человек Чукоч суть хозяева, а все прочие их домочадцы. В то же время и то же происходило на другом берегу Камчатки: священник Кокшарский окрестил два семейства Чукоч.
Из Ситхи вышел я 5 мая и был в прежнем моем приходе на Уналашке, порадовался и порадовал собою добрых Алеутов, и Господь видимо явил мне Свою милость здесь. В Уналашке церковь во имя Вознесения Господня, и эту церковь я строил, буквально разумея сие слово. И Господь наградил меня за сий еще и тем, что мы пришли в Уналашку в день Вознесения Господня в 7 часов утра (где ничего не знали ни об открытии епархии, ни обо мне и в свое время я съехал на берег и отслужил обедню. Можно утвердительно оказать, что никто и никогда не может приноровить так, как это сделалось само собою. На сухом пути это очень возможно, но на море где без ветру не сделаешь сажени, а при противном ветре скорее отодвинешься, чем придвинешься, — это совершенная редкость. Это можно записать в число чудес. О! удивил и удивляет Господь милость Свою на мне не достойнейшем. Бога ради, молитесь обо мне, чтобы мне, если не прославить, то, по крайней мере, не посрамить имени Его моим недостоинством, леностью.
Я уверен, что многие, очень многие благодарили и благодарят Вас за вашу Правду. Примите и от меня искреннюю благодарность. Я уверен, что она будет переведена на французский язык. Любопытно знать, что скажут об ней неправославные.
О Камчатке теперь я не пишу-некогда, да и не вею еще видел.
Скажите от меня искрений поклон Татьяне Борисовне Потемкиной. Писать ей особенного письма я не имею времени, а что интересует ее, прошу рассказать ей.
Прилагаемое при сем письмо потрудитесь отправить по адресу. Прощайте. С истинным моим почтением и искренностью имею быть всегда Ваш покорнейший слуга.
Иннокентий, Е. Камчатский.
Декабря 5 дня. 1842 г. Село Мильково.
В Камчатской Области в 350 верстах от Петропавловска на реке Камчатке.
Письмо 38
Ваше Высокопревосходительство, Милостивый Государь и друг![73]
Так назвали Вы меня в письме Вашем потому, как Вы говорите, — сердце Ваше сдружилось с моим; так позвольте мне отныне именовать и Вас, тем более, что я много, очень много имею доказательств Вашего дружеского расположения.
Горестно было мне читать письмо Ваше о потере детей Ваших. Но что же? вместо всяких изъявлена участия печального, я думаю лучше поздравить Вас с этим. Если поздравляют с милостями Царя земного, то, конечно, в тысячу, в миллионы раз более надобно поздравлять с милостями Царя Небесного. Вас посетил Господь скорбями и печалями, так тяжелыми, что только при помощи от Святого можно перенести их; а это есть вернейший знак, что Господь любить Вас, и любить паче благоденствующих. Да даст Вам Господь силы переносить горести Ваши! Но я твердо надеюсь и верю, и уверяю Вас, что Господь утешить Вас еще чадами.
Желание Ваше отслужить обедню в
