капли. Поглядываю в его сторону и думаю, что есть в нем потенциал роста и развития. Не совсем еще пропащий человек. Эх, не получится из меня роковой стервы, но как говорил Лев Николаевич: «Добро, которое ты делаешь от сердца, ты делаешь всегда себе». Так что Кравцов тут абсолютно ни при чем. Для себя любимой стараюсь. От всего сердца.
– Саш, если я могу еще чем-то помочь, ты не стесняйся, – меня похоже несет куда-то не туда. Пожалею наверняка, но и пусть. – У меня есть знакомые юристы. Если нужен хороший адвокат по бракоразводным делам…
– Не напрягайся, Веснушка. Я знал, что рано или поздно этот день настанет. Успел подготовиться, – низким хрипловатым голосом отзывается Кравцов. Я бросаю на него удивленный взгляд.
– То есть ты заранее нашел адвоката? – уточняю на случай, если неправильно его поняла.
– Да, еще и деньги на оплату услуг отложил, – он печально улыбается. – Что смотришь, Лесь? Я же не дурак. Видел, к чему все идет. Это мать всю жизнь, как в розовых очках.
– Она семью хотела сохранить, – мягко говорю я. – И любит твоего отца, иначе не стала бы терпеть подобное.
– Сохранять давно нечего, – глухо отзывается он, опуская взгляд на свои перебинтованные пальцы. – А любовь… Черт. Лесь, это же такой бред. Как можно любить того, кто тебя ни во что не ставит? Прощать, унижаться, терпеть других баб. Он своих шлюх даже домой к нам водил. Не при маме, конечно, но я видел, и она обо всем прекрасно знала.
– Мне очень жаль, Страйк, – я шумно вдыхаю, крепче сжимая руль. Молчу, потому что сказать больше нечего. Почему-то вспоминается Вик и наша «свободная» любовь. Любовь ли? Или нездоровая привычка? Три года назад я могла бы с уверенностью сказать, что была в него влюблена до одури, а сейчас? Сложный вопрос. Очень сложный. Своими глазами я не видела других девушек рядом с Виктором, но он не скрывал, что они есть. Сначала было больно, а потом… потом как-то притупилось. Вик считает, что границы и запреты убивают любовь, но так и не смог доходчиво и внятно объяснить, как ее укрепляет половая распущенность. Мужчины полигамны от природы? Это полная чушь. Я верю в настоящую преданную любовь, потому что выросла в семье, где верность и уважение ставились выше всего остального.
Погрузившись в свои мысли, я теряю чувство времени. Веду машину на автопилоте, следуя маршрутом, указанным в навигаторе. Кравцов ведет себя на удивление тихо – ни слова, ни звука, словно его и нет на соседнем сиденье. Добравшись до адреса назначения, я паркуюсь на свободном месте и, заглушив двигатель, поворачиваюсь к своему молчаливому пассажиру.
– Саш… – начинаю я и осекаюсь. Страйк крепко спит, откинувшись на спинку кресла. Не самая удобная поза, учитывая его рост и комплекцию. Переутомился бедолага. Даже будить жалко, а придётся. Часы на приборной панели показывают без десяти два. Черт, ума не приложу, как буду утром вставать. Планов до позднего вечера. Столько всего нужно сделать и желательно с ясной головой.
Протянув руку к спящему парню, собираюсь встряхнуть его за плечо, но вместо этого какого-то хрена поправляю торчащие пряди волос. Ему, кстати, не помешало бы подстричься. И побриться заодно…, хотя небольшая щетина ему идет. Он, вообще, внешне не тянет на свои двадцать семь, максимум двадцать с хвостиком. Или это я на него предвзято смотрю? Так, стоп, а зачем я на него смотрю? Нервно сглатываю, с ужасом уставившись на свои пальцы, скользящие по линии выступающих мужских скул. В горле резко становится сухо, легкие сжимаются от нехватки кислорода, сердце тревожно колотится о грудную клетку.
Нет. Нет. Нет. Даже не думай, Олеся. Не смей! Но я смею, трогаю его чувственные губы, упругие и теплые на ощупь. Вспоминаю, как они грубо и нагло целовали меня сегодня, и низ живота простреливает острым возбуждением, грудь наливается, затвердевшие соски упираются в кружево бюстгальтера, в трусиках снова становится предательски влажно. Окончательно поплыв, я опускаю взгляд на ширинку Кравцова и, закусив губу, сжимаю бедра, пытаясь унять пульсацию между ног. Не знаю, что этому засранцу снится, но стояк у него весьма внушительный.
– Ты что-то там потеряла, Лесь? – слышу над головой насмешливый низкий голос. Резко отпрянув, делаю вид, что мне срочно нужно застегнуть ремень безопасности, но никак не могу попасть в пазы. – Не нервничай так. Все нормально. – обхватив мое запястье, Страйк прекращает мои напрасные попытки. Поднять на него взгляд стоит мне колоссальных моральных сил, но я это делаю и теряюсь в огромных черных зрачках. Кравцов улыбается, но не триумфально, а, скорее, понимающе. Кровь приливает к щекам, сердце ухает в пятки. Разумеется, он догадался обо всех моих грязных мыслишках на его счет. Чеерт, как я могла так сильно облажаться?
– Тебе пора, – сиплю я, кивая на дверь с его стороны.
– Уверена? – не отпуская ни мой взгляд, ни мое жалкое трясущееся запястье, хрипло спрашивает Страйк. Яростно киваю в ответ и удушливо краснею, когда его взгляд лениво перетекает на мою грудь. Хочется провалиться сквозь землю, пока он недвусмысленно разглядывает натянувшие ткань футболки соски. – Можем перебраться на заднее сиденье. – пробежавшись языком по нижней губе, он снова смотрит мне в глаза. – Я бы к себе пригласил, но у меня сейчас мать живет.
– Не надо…. Ничего не надо, – мотаю головой, выдёргивая запястье из его обжигающе горячих пальцев. Разорвав зрительный контакт, я скрещиваю руки на груди и пытаюсь восстановить дыхание.
– Ты же хочешь, Лесь, – он нетрепливо обхватывает мои скулы, разворачивая к себе. – Почему «нет»?
– Ты мне не нравишься, Страйк, – выдавливаю я.
– Врешь, – утверждает он со снисходительной улыбкой. – Нравлюсь, Веснушка. Еще как нравлюсь. Ты просто боишься.
– Чего, например?
– Быть взрослой, – серьезно отвечает он, поглаживая большим пальцем мои губы.
Я даже усмехнуться не могу, потому что Кравцов наверняка засунет свой чертов палец мне в рот. То, с какой жадностью он смотрит на мои губы, только подтверждает мои мысли.
– Я же не разовый секс тебе предлагаю, Лесь, – неожиданно заявляет Страйк. – Мы можем попробовать что-то серьезное.
– Ты предлагаешь мне встречаться? – изумленно уточняю я, не веря собственным ушам.
– Встречаются школьники, Веснушка, – низко смеется он.
– Тогда что? – хмурюсь я, и его рука сползает ниже, мягким обхватом окольцовывая мою шею.
– Взрослые отношения без всей этой херни с клоунскими костюмами, – поясняет спокойным тоном.
– Но ты не нравишься мне, как человек, – объясняю для особо самовлюбленных.
– Откуда ты можешь знать, какой я человек, Лесь? – Кравцов окидывает меня скептическим взглядом и нехотя убирает руку. Я молчу, словно язык проглотила, хотя в голове у меня припасен миллион ответов. Но почему-то сейчас ни один из них не кажется верным. – Ладно, проехали, – потерев ладонями лицо, Страйк отворачивается и открывает дверь. – Передумаешь, позвони. – он выходит в темноту майской ночи и, не оглядываясь, уверенно шагает к своему подъезду.
Как полная дура, я смотрю ему вслед до тех пор, пока перед глазами не появляется туман. На душе так дерьмово, что выть хочется. Грудную клетку сдавливает необъяснимая тоска, в горле стоит ком от непролитых слез, но самое дикое и абсурдное – я всерьез раздумываю о том, что поспешила отказаться от предложения Страйка.
Что, черт возьми, со мной происходит?
Глава 8
Олеся
– Папа вовремя приедет? Или у него опять внеочередная вип-пациентка? – сарказм в моем голосе звучит настолько явственно, что мне тут же становится неловко. Чтобы хоть как-то сгладить это ощущение, я смотрю на часы на экране моего смартфона.
– Снова куда-то спешишь? – мама, как всегда, очень наблюдательна, и ее тонкая ирония не так обидна, хотя и читаема. – Кто сегодня нуждается в спасении? Заблудившаяся грибница в лесу, брошенный щенок или одна из одиноких пенсионерок, у которой внезапно закончился инсулин? – а вот это уже прямой упрёк. Отчасти заслуженный, потому что в воскресенье и правда получилось очень неудобно.
– Я бы не стала ставить на один уровень людей и животных.
– Извини, но я до сих пор в некотором недоумении, – говорит мама,
