class="p1">Он смеется. Я не сдерживаюсь и оглядываюсь. Интересно смотреть на его смех. Он красивый, мягкий.
— Ну всё, теперь можешь выходить. Только чтоб я был рядом, тебя ловить и спасать. И заодно твоих родственников.
Я сама хихикаю.
— Если б ты брал с меня деньги, за это я была бы должна безумные деньги.
— Я обычно не деньгами беру, — он машет рукой. Я чуть осекаюсь от странной шутки и Миша тоже замолкает.
Становится неловко.
— Ты вообще раньше пила? — спрашивает он, явно чтоб прекратить наше странное молчание.
— Ну да, вино пила на праздниках. С мамой с бабушкой. И вообще, мама говорила, что пить надо только с теми, кому доверяешь.
— Не согласен. Либо не пей вообще, либо умей пить. Некому доверять.
— Ну, самым близким же можно?
— Твои самые близкие это сестра и Артур, да? — спрашивает Михаил резко.
Я тушуюсь.
— Ну ладно. Если тебе нельзя пить с теми, кому не доверяешь, но можно с теми кому доверяешь. Тебя пускали на молодежные тусовки?
— Ну нет, меня мама никуда не пускала.
— А Машу?
— Маша была уже взрослой, — я пожимаю плечами.
— Так, — он резко останавливается. — Маше было сколько?
— Ну, лет пятнадцать, когда она стала ночевать у подружек.
— А ты?…
— Ну, тогда мне было лет двенадцать-тринадцать, а потом, Машка уже в институте была и я занималась уроками. Экзамены, ЕГЭ. Только не надо мне говорить, как я многое упустила, из-за того, что не было школьных тусовок.
— Да нет, не скажу что многое. Упустила пару вариантов потерять девственность очень стыдным образом, пару попыток изнасилования и подсаживания на наркоту. Так что в целом, ничего страшного.
— Но? — спрашиваю я.
— Да нет «но». Разве что… конечно, неприятности или сложные события, они позволяют взрослеть. Первая драка с пацанами — взросление, первый поцелуй, первый секс, первая стопка, первая поездка в другой город самому — это всё взросление. Не потому, что это все атрибуты взрослой жизни. Можно быть трезвенником или девственником по жизни. Не выезжать за пределы двора, ни разу не набить кому-то морду, но повзрослеть как-то иначе.
— А почему же тогда ты говоришь, что это взросление?
— Это те моменты, когда ты предоставлен сам себе. И когда только ты за себя ответственен, когда ты можешь конкретно налажать и мама с папой не помогут. Взросление это ответственность. Но ответственность не за других. И не за весь прогнивший мир, — он улыбается. — Это не волонтеры-экологи. Это когда человек морально самостоятелен. Ни от кого не зависит, ни от чьего мнения. Ставит приоритеты и понимает, как дальше ему жить. Болезненный опыт очень быстро заставляет повзрослеть. Вот Артур, — он вздыхает. — Артур не вырос. Потому что он всегда хочет вести себя так, как ему хочется. Он не думает о последствиях, об этом подумают другие.
— А я не взрослая? — спрашиваю я.
Опять в голове слова Маши. Они режут меня будто ножом.
Миша хмыкает.
— Маша от другого отца, ведь?
Я застываю на месте. Миша тоже. Смотрит на меня.
— Не понимаю, как ты мог понять?! У нас не все друзья знают, только родственники, самые близкие… — лепечу я и чувствую, что резко устала. Хочется сесть. Мы с Мишей медленно подходим к скамейке. Садимся и я вздыхаю, отвечая на его вопрос. — Да, ты прав. Мама встречалась с парнем, забеременела а потом уже с годовалой Машкой вышла замуж за папу. Как ты понял?
— Это стандарт, — говорит Миша. — Женщина любит того ребёнка, отца которого она искренно любила и хотела. Поэтому, Машу она любила и баловала. Маша это воспоминание о первой любви. След этой любви. Она маленькая принцесса. А потом, после любви была просто жизнь. Просто замужество. И там был рожден просто ребёнок. Прости, если тебе неприятно это слышать, Ань.
— Нет-нет, всё нормально. Папа нас не делил, а вот мама да… мама делила. Ты прав.
— Я не хочу сказать, что она не любила тебя. Просто… Маша это мамина радость. А ты должна была быть удобным ребёнком. «Не мешайся, хорошо учись. Я не хочу за тебя краснеть. Не выделяйся». И ты, так и осталась удобным ей ребёнком. А Маша так и осталась капризной девочкой, которой все должны по праву рождения. Родители не понимают главного. Они воспитывают ребёнка, но потом он становится взрослым человеком и то, что подходило для ребёнка уже не подходит взрослому. У тебя было много путей, что делать дальше. Но ты решила пойти по самому сложному. ты стала прощать мать, Машу и все равно искать их любви. Пытаться её заслужить, ведь тебе казалось, что ты недостаточно хороша для них. Это тоже требует сил, потому что ты могла озлобиться, обзавидоваться и пуститься во все тяжкие. Но ты стала очень добрым человеком. Очень отзывчивым и ищущим любовь. На это мало кто способен, Аня.
Голова чуть кружится. Глаза становятся влажными. Но я стараюсь не подавать виду. Киваю.
— Ты очень умный. Или… или ты переживал что-то похожее? — спрашиваю я осторожно.
Он кивает.
— Ты тоже очень умная, — он улыбается. — Да, только я был не то, что нелюбимым. Просто Артур был сиротой, маму почти не видел и поэтому, всё самое вкусное, самое лучшее — ему. Он же бедный и несчастный. А я должен был быть за него ответственным. Я взрослый. Я видел маму, я знаю, что такое мамина ласка. А он нет. Он сиротинушка. Вот я и стал взрослым, а Артур вечным ребёнком так и остался. Капризным вечным ребёнком. Я не удивлен, что они с Машей друг друга поняли. Только пары из не выйдет. Если не будет кого-то третьего, кто будет играть роль взрослого, они начнут требовать исполнения капризов друг от друга. И вот тогда, будет интересно на них посмотреть.
Я улыбаюсь.
— Может и интересно, но пусть это будет подальше от меня.
Михаил кивает.
— Да. И от меня. Я тоже застрял в роли, как и ты. Только у меня была роль старшего брата, того, кто всегда поделиться с младшим. Того, кто ответственный и умный. Но это… не про настоящее развитие. Я сказал, что стал взрослым, но это в кавычках. Взросление, это как раз, прекратить быть тем, кем тебя делали родители. И стать собой. Любым собой… Аня, тебе плохо?
Я поднимаю на него взгляд. Голова сильно кружится, начинает стучать.
— Мне просто… я устала. Можно мы поедем?
— Конечно, — он достает мобильник и пишет сообщение. — Сейчас приедут за нами. И да, ты ночуешь у меня. А Лену я прибью. Нельзя было
