Надеюсь, в положенное время вы сможете передать по радиостанции Цоссена или из другого места мою шифровку?
— Да. Только я должен знать, когда это будет. И содержание радиограммы.
— С первым условием я согласен. А вот второго не обещаю. Вы слишком многого хотите, Остер… Вам желательно, чтобы я выложил на тарелочке свои код? Странное желание…
Остер засмеялся:
— Вы меня убедили. Не надо содержания, Эккерт. Волну, время передачи, текст… пусть зашифрованный.
— Это я вам сообщу потом.
— Еще вот что, Эккерт… В Генштабе сейчас разрабатывается план захвата Гибралтара. Ведутся исследования рудного газа. С помощью людей генерала Франко нашим ребятам удалось выяснить, что структура гибралтарской скалы насыщена галереями и штольнями. Есть план заполнить с испанской территории через скважины эти полости рудничным газом и взорвать всю скалу вместе с укреплениями и гарнизоном. Передайте эту новость вашим шефам, и пусть они постараются избежать той участи, которую готовят для них Гитлер и компания. Итак, помните главное: мы с Западом против Гитлера, но на Востоке у нас руки должны быть развязаны…
— Ждите звонка, Остер…
Они разошлись в разные стороны. Эккерт вынул из кармана вернувшийся к нему доклад Центру и здесь же, в аллее, чиркнул спичкой. Такую бумагу носить с собой было слишком опасно.
…Инга встала навстречу Эккерту.
— Господин советник… В вашем кабинете… он пришел и сказал, что будет вас ждать. Я не разрешила, но он сказал, что все равно будет вас ждать. Я ничего не могла сделать…
Эккерт поморщился: конечно, это неудавшийся коммивояжер Штумпф. Пришел плакаться. Сейчас его в Швецию пускать нельзя. К нему придет человек за посылкой, а ее нет. И в то же время вторично так рисковать вряд ли стоит. Теперь уже гестапо может устроить подобного рода ловушку. Хватит с него Остера…
Эккерт резко распахнул дверь. В кабинете сидел полковник Гертс.
— Я к вам, господин советник… Вы удивлены?
Эккерт не торопился с ответом. Он снял плащ, повесил его на вешалку, пригладил волосы.
— Откровенно? Да, я удивлен, господин полковник.
— Мы квиты, господин Эккерт. Тогда, в ресторане, был удивлен я. — Гертс усмехнулся. — Странные времена пошли, не так ли, господин советник? Я чувствую, что вы разделяете мое мнение. Я долго думал, прежде чем пришел к вам… Мне показалось, что вы, как и я, не очень удовлетворены жизнью. Мы, немцы, не успеваем отдохнуть от войн… Честолюбие наших вождей безмерно… Вы мне не верите? А тогда, в ресторане, я вам не поверил…
Эккерт встал.
— Если вы не возражаете, Гертс, мы погуляем в холле… там больше простора.
Он тоже не терял времени в эти дни. От сослуживцев узнал, что Гертс посещает гадалку Краус в берлинском районе Штансдорф, что муж этой гадалки Иоганн Грауденц представляет вуппертальскую фирму «Блюмгард», изготовляющую шасси для самолетов, и в молодости посещал коммунистический кружок. Сам полковник представлялся Эккерту кем-то вроде масона, во всяком случае, о нем говорили как об убежденном христианине с квакерскими наклонностями.
Они шли по гулкому пустынному холлу, задрапированному роскошными коврами. Эккерт спросил:
— Полковник, вы разве не знаете о существовании в министерстве службы гауптмана Больца?
— Вы имеете в виду систему подслушивания? Я отлично знаю. Однако вы принадлежите к категории служащих, не имеющих доступа к стратегическим документам, и у вас в кабинете нет технических средств. Я знаю…
Эккерт покачал головой.
— Я знаю даже, где они установлены, Гертс… Один микрофон в коробке для карандашей, она вмонтирована в стол наглухо, второй — в подлокотнике кресла в углу кабинета. Я, правда, еще не заглядывал в книжный шкаф.
Гертс потер тыльной стороной ладони чисто выбритую щеку.
— Плевать на Больца. Он не посмеет доложить обо мне рейхсмаршалу. А если решится, то Геринг знает о моих взглядах. В каждом из нас слишком мало сейчас христианства, Эккерт. Мы стали язычниками. Да-да, цивилизованными язычниками. Мы забываем порой молиться, а это уже все… Мне почему-то кажется, что вы умный человек, Эккерт. Я не могу вам сказать ничего, но мне становится жутко. Куда мы идем, Эккерт?
— Вы просто фрондируете, Гертс. Вы знаете, что рейхсмаршал не накажет вас в память о прежней совместной службе. Но то, что позволено вам, не позволено мне. Для меня даже поддержка ваших взглядов означает конец, Гертс. Поймите меня.
Полковник глянул на Эккерта чуть насмешливо:
— Вы боитесь, Эккерт. А судьба страны? Ладно, я не буду больше говорить ничего. Одного удерживает боязнь морального падения, другой боится физических болей. Люди столь разны… Я не обижаюсь на вас, Эккерт. Нет. До свидания. А я хотел найти в вас если не единомышленника, то, по крайней мере, человека, который на все вопросы может дать ответ. Так характеризуют вас сослуживцы. Видимо, и они ошиблись.
Эккерт придержал Гертса за рукав.
— Мы еще поговорим, полковник. Обязательно поговорим. До встречи… — Он глянул ему в глаза. — И не думайте обо мне плохо, Гертс. Вы правильно сказали: сейчас сложное время…
Гертс сухо козырнул и пошел в сторону своего кабинета. Эккерт сел в мягкое кресло под пыльными, желтеющими пальмами. Он был недоволен собой. Если к нему тянутся люди с выражением своих антипатий к режиму, значит, он неверно себя ведет. Это повлечет установление за ним слежки, наблюдения. Это создаст, в свою очередь, большие затруднения в его деятельности. Сколько срывов было за последние дни? Дальше так нельзя. Нельзя! И дело не в том, что такая ситуация грозит ему самому; дело в том, что она мешает-его работе. А ведь он… он на передовом крае! Он не может рисковать в интересах дела. Если с ним что-либо случится — Центр перестанет получать так необходимую ему информацию…
Интересно, как пошли дела у Пауля? Надо бы покрепче привязать его к гестапо. Так безопаснее для него. В случае чего, он уцелеет. Стар ты уже стал, Фридрих Эккерт. Уже не те нервы. Хорошо, что хоть понимаешь: ты уже практически вышел из игры. Когда о разведчике говорят столько людей — он выходит из игры. Только после сообщения Пауля и визита Остера он понял, что это конец. Остер, этот вдохновитель дворцового переворота, — это враг. Их временная дружба — следствие ошибки. Ошибки, которая может разъясниться в любой момент. И тогда Остер, как заявил он тогда, в Тиргартене, сам выдаст его гестапо. Теперь за ним круглые сутки будет следить как гестапо, так и абвер.
Где найти курьера? Человека, который смог бы переправить в Стокгольм «план Отто» и запись всех данных, которые получил Эккерт из разных источников? Это важнейший материал, и он
