разведчик, Остер привык с уважением относиться к людям, не делающим необдуманных шагов в трудной ситуации, однако поведение Эккерта было уж слишком обычным, хотя он знал, что ему предстоит нелегкий разговор.
Вышли. Вышагивая рядом с Остером, Эккерт поинтересовался:
— А вас не беспокоит то, что вы идете рядом со мной? Когда-нибудь это может принести вам определенные сложности.
Остер усмехнулся.
— Я не думаю, что ваше общество когда-либо будет для меня нежеланным. Наоборот, когда нашего милого фюрера заставят капитулировать, вы спасете мою репутацию. Не так ли, Эккерт?
— Вы, как всегда, торопитесь, полковник, — задумчиво сказал Эккерт. — Если ваши методы всегда таковы, как в эпизоде со мной, то я удивлен: почему вы до сих пор на свободе?
В Тиргартене уже царила осень. На дорожках сторожа мели кучи желтой намокшей листвы. Перекликались встревоженные сороки. Общипанный воробей, склонив голову, разглядывал огромного пушистого кота, возлежавшего в плетеной корзине по соседству с пышнотелой дамой, увлеченной чтением модного романа. Собеседники остановились у одинокой скамьи.
— Итак… — усаживаясь первым, сказал Эккерт.
Остер сел рядом.
— Итак, господин Эккерт, я пришел, чтобы сообщить вам, что ваше донесение у меня в руках. Вот в этой папке.
— Я это знал, Остер. Зачем вам понадобилась вся эта инсценировка?
— Вы доставили мне много хлопот, Эккерт. С вами пришлось повозиться. Теперь мы можем разговаривать на равных.
— Вы уверены?
— Да. Вы не захотите иметь дело с Гиммлером.
— И для этого вы убиваете моего человека, натравливаете гестапо на мои следы. Это не методы друга, полковник. Это методы врага.
Остер постучал пальцем по коже папки.
— Это риторика, Эккерт. Мы, разведчики, привилегированный народ. Мы можем себе позволить быть людьми выше так называемой морали и даже порой выше логики. Кроме меня вами очень интересуется господин Мюллер, и все убийства на его счету. Я же просто пытаюсь уверить вас в своих лучших намерениях.
— Зачем это вам нужно, Остер?
— Я враг Гитлера. Вы это знаете. Я борюсь с ним имеющимися у меня средствами. Но я хочу, чтобы моя борьба была целенаправленной. Мне нужно, чтобы вы передали своим шефам желание группы высших и средних офицеров вермахта устранить Гитлера. Мы это можем. У нас есть силы, у нас есть средства.
Эккерт достал сигарету, специальными ножничками срезал ее кончик. Остер протянул ему зажигалку.
— Дело совершенно не терпит отлагательства. У нас есть план. Вы мне верите?
— Хорошо, Остер. Но почему вы считаете меня сотрудником британской разведки?
— А разве я не прав?
— Я не хочу давать никаких заверений. Выкладывайте ваши карты.
— Хорошо. Я сделаю это. Вы помните двух английских офицеров, Беста и Стивенса, захваченных на территории Голландии в Венло? Это было еще до того как мы начали военные действия против этой страны. Так вот, этих офицеров английской разведки первым допрашивал я. Да-да! Они сказали, что в окружении Геринга есть их человек. Его данные: один из советников рейхсмаршала, человек, близкий к окружению Круппа. Больше они ничего не знали. Материалы допроса больше никуда не пошли. Я их храню в надежном месте. Мы начали щупать всех советников Геринга и вышли на вас. В вас слишком много англофильского: во икусах, в манерах, в образе жизни. Может быть, это и бесит Гиммлера. Вы демонстративно курите сигары…
— Это чепуха, Остер. Сигары курит и рейхсмаршал.
— Согласен, это чепуха. Но ваши частые встречи с сэром Айвором Кларком накануне начала войны… Сэр Кларк — полковник британской разведки.
— Мы оба любили играть в бридж.
— Хорошо, пусть так. В начале июля наша служба радиоперехвата засекла работу английского агента. Это некто Винсенто Гомес, по документам мексиканский подданный. Четвертого июля его взяли в Дрездене. Его последней радиограммой было сообщение, переданное за три часа до этого. Наши шифровальщики смогли записать и расшифровать только концовку передачи: «…это подтверждает и Эккерт. Сент.». Что вы скажете на это? А, господин советник?
— Любопытно. — Эккерт думал о том, что вот когда, почти через четыре месяца, узнал он о гибели Сережи Андреева. Вот почему Центр дважды запрашивал о его судьбе. Сережа выехал в Швейцарию, чтобы оттуда перебраться в Болгарию… Но, видно, что-то случилось… — Чем я вам могу помочь, Остер?
— Ну, слава богу, вы мне поверили… Я хочу получить для наших генералов заверение, что в случае устранения Гитлера Великобритания признает наше правительство и окажет ему помощь.
— Против кого?
— Вы или наивны, Эккерт, или притворяетесь таковым.
— И все же?
— Интересы Германии — на востоке. В России. Там мы должны искать будущее великой Германии. Нам не нужны ни английские колонии, ни острова. Вы верите мне? Скажу вам более того, что, будь вы агентом Москвы, я бы ни секунды не думал над тем, чтобы передать вас гестапо…
— Вы убедили меня, Остер.
— Мы вынуждены были идти с вами на риск, Эккерт. Вынуждены… Иначе я не начинал бы этого опасного для меня разговора. У нас все готово, но мы должны получить заверения лорда Черчилля в лояльности к тем, кто избавит его и Европу от Гитлера. У нас есть еще один канал, через Ватикан, но он в последнее время закрыт, а нам так дорого время. В делах вашей разведки должно быть донесение бывшего голландского военного атташе полковника Хейсбертюса Саса о беседе с высокопоставленным офицером вермахта, в которой этот офицер предупредил Саса о предстоящем нападении Германии на его страну. Это было восемнадцатого марта. Если вы хотите знать, этим офицером был я. Архивы голландской разведки перевезены в Лондон, и ваше руководство очень легко может проверить правдивость моих слов. Или пусть затребует подтверждение Саса. Он ведь тоже в Лондоне. Вот так, господин Эккерт. И, чтобы окончательно развеять ваше недоверие, я сообщу вам нечто, касающееся вас лично: ваш камердинер выполняет наши поручения.
— Не только ваши, но и господина Мюллера.
Остер удивился.
— Это для меня новость!
Эккерт пожал плечами.
— Меня это не удивляет. Вы делаете много глупостей, полковник.
Остер вспыхнул и только усилием воли заставил себя засмеяться.
— Все мы люди, Эккерт. Итак, вы поможете нам?
— Мне нужно подумать. Два раза подряд вы мне переходите дорогу, Остер. Где письмо?
Остер раскрыл папку, вынул листок. Между строк письма толпились зеленые цифры.
— Вы проявили? Оперативно, полковник, оперативно… Но с расшифровкой дело не двинулось? Не так ли?
— Это не было моей целью.
— Однако фотокопию вы себе оставили? Ну, будьте честны, полковник…
— Да.
— Ну что ж… напишите вот здесь свой телефон и ждите моего звонка дня через четыре-пять. Я должен еще кое-что уточнить. Может быть, мне понадобится ваша помощь.
