Олег Кириллов
Пасмурный полигон
День обычный
(11 октября 1940 года)
1
С самого утра Фридрих Эккерт принимал поздравления. Камердинер принес и сложил аккуратной стопкой пухлую пачку цветных открыток. Эккерт бегло просмотрел их. Шеф отдела прессы Министерства иностранных дел Пауль Шмидт желал «старине Фрицу» дожить до открытия филиалов концерна «Герман Геринг-верке» в Калькутте и Лондоне. Эккерт вспомнил огромную фигуру шефа прессы, его широкое плоское лицо и маленькие буравчики-глазки. В поздравлении Шмидта скрывалась отравленная стрела: согласно высказываниям фюрера, Англия должна пасть не позднее будущего года, а германские войска собирались оккупировать Индию самое позднее в 1943-м… Ах, как щедро выделил Эккерту годы жизни старый приятель… Видно, забыть не может той уничтожающей характеристики, которую дал ему Эккерт в разговоре с Розенбергом — шефом Шмидта.
Несколько убористых строк, написанных четким почерком генерал-майора люфтваффе Карла Штумпфа: «Дорогой Фридрих I. В день твоего пятидесятипятилетия я желаю тебе арийской настойчивости в достижении цели, крепкой руки и любви самой роскошной женщины фатерланда. Целую, всегда твой Карл».
Мелькнули поздравления, начертанные секретаршей доктора Фриче, генерала СС Фогелейна, безграмотный росчерк которого вечно наползал на текст, на служебном бланке размашистая роспись доктора Тодта, главного строителя империи.
Эккерт отложил бумаги. Подошел к зеркалу. На него смотрел худощавый седой человек с жесткими чертами лица, серыми пристальными глазами. Темно-коричневый костюм скрадывал сутулость плеч, в петлице поблескивал золотой значок почетного члена национал-социалистской партии.
Десять часов утра. У подъезда уже стоит «мерседес», и около него медленно прохаживается Пауль Крейчке, шофер и телохранитель. Уже пора ехать на службу.
Камердинер стоял у двери, чуть склонившись, готовый на лету подхватить любое приказание. В доме он человек новый, и Эккерт подозревает, что он прислан сюда не только для услужения, хотя в характеристике, доставленной по запросу из районного штаба трудового фронта, отвечается его «некоторая политическая трусость».
— Это все? — спросил Эккерт и кивнул на стол, где лежали поздравления.
— Есть еще несколько конвертов, но я считал…
— Ваше дело доставлять мне абсолютно всю корреспонденцию, — прервал его Эккерт. — Я не люблю, когда в моем доме рассуждает кто-либо, кроме меня. Немедленно принесите все!
Он, нервничая, прошелся по комнате. Если б не несчастный случай с Эриком, не пришлось бы наставлять ежедневно этого болвана. И потом, его присутствие в доме создает у него, Эккерта, какую-то нервозность. К чему бы? Будто неуклюжесть камердинера — повод к каким-то подозрениям? Чепуха… Однако он позволяет себе слишком долго путешествовать! На лестнице всего лишь восемнадцать ступенек.
Внизу, в холле, послышались голоса. Застучали каблуки, и в дверь вошел порученец рейхсмаршала Геринга гауптман Гроховски. Он козырнул и протянул Эккерту пакет:
— Прошу вас, господин Эккерт… От рейхсмаршала.
Эккерт вскрыл голубой конверт. Цветная фотография рейхсмаршала с золотым тиснением. На обратной стороне надпись: «Истинному немцу Фридриху Эккерту. Надеюсь и дальше пользоваться вашими услугами. Геринг».
Гауптман уходил, громко стуча сапогами. Эккерт видел в окно, как он сел в голубой «оппель-адмирал» и захлопнул за собой дверцу. Машина окуталась чадным облаком дыма и двинулась: мотор работал на синтетическом бензине.
За спиной вкрадчивые шаги.
— Вот эти письма, господин Эккерт…
Камердинер прячет глаза. Надо бы навести о нем справки: не хватало ему в доме человека из коричневого здания на Александрплатц. К тому, что гестапо вскрывает его деловую переписку, он уже привык — это государственная доктрина, а вот к камердинеру-гестаповцу привыкнуть невозможно. Эккерт представил, как по вечерам этот тип садится за уютный столик в бывшей комнате Эрика и начинает своим каллиграфическим почерком добросовестно излагать дневные наблюдения. Фу, мерзость!
Три конверта лежали на краешке стола. Типовые конверты с силуэтом германского солдата на фоне карты Европы.
— Вы свободны, Рихтер…
Камердинер уходит. Эккерт один за другим вскрывает конверты. Извещение об очередном собрании кролиководов-любителей… Не то. Программа новинок кинофабрики «Уфа-фильм». Что у них? А, новая лента «Кара-Тери» с Марикой Рёкк одновременно в двух ролях. Любопытно, но не то… Ага, вот. Фирма «Краузе и сыновья» напоминает своему постоянному клиенту господину Эккерту о том, что «В нашем магазине на Фридрихштрассе имеется шеститомник избранных произведений классиков национальной литературы, а также избранные сочинения Ницше, изданные фирмой Вольф. В случае Вашего согласия мы перешлем весь перечень литературы по Вашему домашнему адресу. Список одобрен Министерством пропаганды рейха. С искренним уважением, Ганс Уншлих, управляющий делами».
Ганс Уншлих, управляющий делами… Ганс Уншлих. Эккерт искал слово «обычно», но не находил его. Этим словом Анжелика сообщала о том, что все в порядке и очередная посылка доставлена адресату. Здесь этого слова не было. Напрягая внимание, он перечитал все письмо снова от слова до слова, разглядел подпись Уншлиха, «добычно» не было. Значит, Игорь не дошел. Значит, его перехватили где-то на полпути к Стокгольму. Недаром ему так не нравилась эта дополнительная проверка документов при посадке на теплоход, о которой рассказывал Пауль… А Игорь еще до конца не выздоровел после ранения во Франции. Документы у него в порядке, но почему он не прибыл в Стокгольм? Его там должны были встретить… Если бы встретили, в письме было бы слово «обычно».
Эккерт прошелся еще раз по комнате от стола до камина. Вспомнил разговор с начальником штаба армейской разведки (абвера) полковником Остером — ближайшим сотрудником и другом адмирала Канариса. Ему было известно, что Остер — руководитель заговора против Гитлера, зревшего в среде бывших кайзеровских генералов, напуганных и шокированных тем, что фюрер так бесцеремонно рвет традиционные связи с западными державами. В течение последних двух месяцев Эккерт чувствовал пристальное внимание к себе со стороны Остера и его окружения. Потом разговор. Было это на званом вечере у начальника криминальной полиции рейха группенфюрера СС Артура Небе, куда неожиданно для себя был приглашен Эккерт. Остер отозвал его в сторону от шумливых гостей, и они стали медленно прогуливаться по аллеям осеннего парка.
— Вам не кажется, господин Эккерт, что дальнейшее развитие событий в рейхе может привести нас к катастрофе значительно более серьезной, чем в Версале? — спросил полковник, закуривая сигару.
— Я вас не понимаю… — Эккерт глянул в лицо собеседника, пытаясь разгадать, что имеет в виду полковник.
— Вы боитесь вести прямые разговоры, Эккерт? Напрасно. Я знаю, что вы тоже не в восторге от поступков фюрера, которые могут нас поссорить с западным миром. Вы говорите с человеком, у которого на этот счет есть сходные с вашими соображения.
Эккерт покачал головой:
— Полковник, вы не знаете, с
