чтобы мы могли вернуть Оли домой. В любом случае, она не должна быть на ногах так скоро после слияния душ.
Я не хочу указывать на то, что никогда в жизни не чувствовала себя такой живой и контролирующей ситуацию, потому что вздремнуть с ним и Гейбом действительно звучит потрясающе.
Если только эта встреча не испортит мне все.
Глава 8
Оли
Отец Грифона выглядит во многом так, как вы могли бы себе представить человека по прозвищу «Генерал».
Я видела его раньше, на фотографии в комнате Грифона в особняке Дрейвенов, семейном снимке, на котором Грифон, Кайри и его родители улыбаются и выглядят такими счастливыми. Однако сейчас передо мной сидит совсем не тот улыбающийся мужчина.
Норт настоял на том, чтобы втиснуть меня между собой и Грифоном, и в кои-то веки Атлас не спорит с ним по этому поводу. Мне приходит в голову, что он играет в ту же игру, в которую играют остальные мои Привязанные, всегда демонстрируя только единый фронт перед тем, кто может использовать любую слабость против нас, и на секунду мне становится немного жаль Грифона за то, что мы так относимся к его семье.
Один взгляд на Генерала говорит мне, что он определенно использовал бы любые слабости, чтобы навредить кому-то из моей группы Привязанных.
Его лицо бесстрастно и очень похоже на лицо Грифона, когда он смотрит на своего сына, это чистый лист, который почти невозможно прочитать. Однако когда мужчина смотрит на Нокса или Норта, на нем появляется выражение ненависти, которую он даже не пытается скрыть.
Неудивительно, что им обоим трудно вести себя с ним вежливо.
В тот момент, когда мы вошли, он отмахнулся от Гейба, как будто тот был не настолько важен, чтобы его признавать, что-то, что заставило меня заскрежетать зубами. Взгляд отвращения, которым он одарил Атласа, стал последним гвоздем в крышку гроба, как мне кажется.
Слава Богу, я поговорила со своими узами до того, как мы переступили порог этой комнаты.
Если бы они не уснули, продолжая процесс восстановления, необходимый после стольких затрат энергии, мы бы, вероятно, счищали кишки со стен или что-то в этом роде, потому что я сомневаюсь, что они подарили бы чистую, душевыдирающую смерть этому человеку.
Нет, они бы призвали Азраила и Августа и мило попросили бы их разобраться с этой проблемой за них. Они бы сделали это с самыми милыми, самыми зубастыми ухмылками на своих маленьких теневых мордашках. Я знаю это.
— Еще один Торговец смертью, — бормочет Генерал достаточно громко, чтобы мы все поняли, что он пытается вывести нас из себя.
Вероятно, это проверка для меня, как мой характер справится с его придурковатостью, но я не поддаюсь на приманку. Вместо этого я смотрю на двух женщин, сидящих с ним по ту сторону стола, пытаясь понять, которая из них мать моего Привязанного, хотя догадаться довольно легко. У нее такие же глаза, как у Грифона и Кайри, и в ее взгляде присутствует материнская теплота, когда она смотрит на своего сына так, словно он единственный человек в этой комнате.
Другая женщина бросает на него быстрый оценивающий взгляд, прежде чем снова уставиться на меня, как будто я грязь под ее ботинком.
Это будет долгий день.
Норт делает вид, будто Генерал ничего не говорил, и тасует перед собой какие-то бумаги. — Есть ли еще что-нибудь, о чем тебе нужно сообщить?
Он смотрит между нами, а затем его взгляд падает на сына, отклоняя вопрос Норта. — То, что они являются твоей группой Привязанных, не означает, что у них есть допуск к такого рода информации. Я не собираюсь просто передавать наши разведданные, из-за которых мы потеряли столько хороших людей, при Бэссинджере, только потому, что так показал анализ крови.
Мне не нужно смотреть на Атласа, чтобы знать, как это разозлит его, но Грифон не дает ему возможности выйти из себя. — У каждого человека в этой комнате одинаковый уровень допуска. Если ты считаешь, что наш процесс проверки недостаточно строг, то тебе стоит обсудить это с советом.
— К счастью, у нас есть представитель в этой комнате, — добавляет Нокс в конце и наклоняется вперед в своем кресле, указывая на Норта. — Давайте, излагайте свои доводы.
Генерал никак не реагирует на его слова, просто продолжает смотреть на своего сына, как будто всех остальных не существует. Меня поражает, как человек мог так глубоко любить своего сына, но так ненавидеть людей, которых тот любит больше всего, потому что ясно, что отец Грифона причиняет ему боль. Может, он и не показывает этого внешне, и у меня нет возможности читать его эмоции или его мысли так, как он может это делать с нами, но я — его Привязанная, и я знаю это так же хорошо, как и то, как сильно это выводит меня из себя.
— Забавно, что ты заговорил об анализе крови, — начинает Норт, откинувшись в кресле и проводя рукой по передней части своего костюма в очень неторопливой манере, которая, я уверена, заставляет Генерала оскалить зубы.
Когда он это делает, он выглядит так, словно является членом совета в стиле плейбоя, тип, у которого нет никаких слабостей в игре, и ему на самом деле наплевать на тех, кто под ним, полная противоположность тому, кем я знаю Норта Дрейвена, еще одно оружие, которое он использует против этого человека.
— Пока вы здесь, вам стоит зайти в медицинский кабинет и пересдать кровь.
Все трое хмурятся, глядя на нас, и мама Грифона единственная, кто отвечает: — Что это значит? Зачем нам это нужно?
Грифон прочищает горло и смотрит между ними тремя. — Недавно мы раскрыли заговор Сопротивления, направленный на разрушение самых сильных групп Связных.
Генерал закатывает глаза и машет рукой. — Конечно, это так, они всегда так делали.
Грифон кивает и говорит сквозь стиснутые зубы, едва держа себя в руках. — Да, но мы раскусили их долгосрочную игру. Они что-то напутали с тестированием крови и, в частности, с группами Привязанных. Мы выяснили, что они специально неправильно классифицировали Центральную Связную и подвергли нападению одного из ее Связных со стороны члена Сопротивления, заставив его думать, что она — его Связная.
На мгновение в комнате воцаряется тишина, а затем Генерал ухмыляется. — Вы все прошли повторный анализ крови? Неужели я наконец-то верну своего сына?
Я бы хотела убить этого человека.
Я сжимаю обе руки в кулаки под столом, где никто не может этого увидеть, кроме Грифона, который
