Дуня готова была вскочить и расцеловать дядю Рубена. Не боясь показаться смешным из-за многократно усилившегося от эмоций акцента, тот без колебаний вступился за Семена.
– Я не преследую цель оклеветать Краснова! – Рюмочка обвела взглядом собравшихся. – Но я хочу установить правду, не доводя дело до милиции. Поймите же! Если дети дадут показания, что распивали спиртные напитки в стенах школы, достанется не только мне одной. Эту информацию наверняка передадут в органы опеки.
– А кто, собственно, докажет, что они выпивали? – философски заметила Сара Измайловна, покручивая огромный золотой перстень на пальце, – Семена послали за стаканчиками. Что вполне нормально, ведь у ребят был организован сладкий стол, за которым они могли пить сок или пепси-колу. А уж в том, виноват ли мальчик, пусть и впрямь разбираются органы. Я так тоже считаю, что нет.
– Его ловили на краже булочек из столовой.
– Когда? В пятом классе? Господи, мама, да он в то время полуголодный ходил! – не выдержала Юлька. Дуня широко распахнула глаза. И следом с силой зажмурилась. Она не хотела, не могла представлять те сцены из Семиной жизни. Но было уже слишком поздно – ее фантазия не на шутку разгрызалась. Грудь налилась болью и заныла, будто кто-то стянул ее колючей ржавой проволокой.
– А тебя я не спрашиваю!
– Зря. Юля дело говорит, – прогудел Бык. Ольга Петровна смерила парня дочери злым взглядом.
– Думаю, все же стоит обратиться в полицию, – подала голос мать Сивакова. – Мой муж может взять это дело под личный контроль. Уверена, уже очень скоро мы узнаем имена виновных. Если, конечно, никто из присутствующих не возьмет вину на себя.
– Нет желающих? – строго спросила Рюмочка. Ребята нахмурились и покачали головами.
– Жаль, конечно, что здесь нет самого Семена. Может, он захотел бы нам что-то сказать, – растянула губы в улыбке мать Сивакова. И тут уж Дуня не выдержала. Колючая проволока натянулась еще сильней, впиваясь в кожу. Причиняя невыносимую боль. Ту боль, что невозможно было терпеть, оставаясь на месте. Дуня вскочила и, не желая принимать участие в этом фарсе, помчалась к двери. Но, не достигнув цели, замерла посреди кабинета и снова медленно обернулась:
– Ничего… Слышите?! Ничего он вам не скажет. Потому что Семен ни в чем не виноват! Ваши нападки на него просто ужасны. Надеюсь, когда истина, наконец, откроется, вам хватит духу перед ним извиниться.
Плевать… Плевать, что о ней подумают! У нее до сих пор перед глазами стоял Семен. И его красивые абсолютно больные глаза. Вряд ли присутствующие тут понимали, как его ранили. Как прошлись по гордости, втаптывая его чувство собственного достоинства в грязь. А она знала! Чувствовала. Находясь как будто без кожи. Каждый раз рядом с ним. Без кожи, наружу оголенными нервами.
– Ну, а далеко ты собралась? – окликнул Дуню отец, когда она прошла уже едва ли не полквартала. Папка… Её хороший, самый лучший на свете папка. Он тоже заступился за Сему, хотя и был от него не в восторге. И это еще мягко говоря…
– Я должна его найти.
– Нет. Прямо сейчас ты должна вернуться домой. Ты же не думаешь, что тебе сойдет с рук участие в несанкционированной пьянке?
– Хочешь меня наказать?
– Вот именно, – Андрей Викторович потянулся, чтобы открыть Дуне дверь машины. – Полагаю, домашнего ареста с тебя будет достаточно.
Дуня тяжело вздохнула. Недолго думая, уселась рядом, но прежде чем пристегнуться, все-таки попросила:
– Я должна с ним поговорить. Убедиться, что он в порядке. Пожалуйста… А потом хоть арест, хоть гильотина. Пап… – Дуня вскинула на отца умоляющий взгляд. В ответ тот задумчиво постучал по рулю большими пальцами. Происходящее Андрею Викторовичу явно не нравилось. Оно и немудрено, ведь…
– Чтобы приехать в школу, я сорвался с важного совещания, бросив почти два десятка людей, которые ждали моего решения по очень непростому вопросу.
– Пожалуйста, папа… Я больше ни о чем тебя никогда не попрошу. Клянусь. – С ресниц Дуни закапали слезы. И нос окончательно потек. Ей казалось, что если она не увидит Семена сию секунду, то просто умрет. Колючая проволока, прорвав плоть, искрошив в порошок кости, впилась своими шипами прямиком в сердце.
Андрей Викторович чертыхнулся. Провел размашисто рукой по волосам.
– Ладно. Но если Семена не окажется дома…
– Мы не станем его искать.
– Заметано. Куда ехать-то?
Дуня моргнула. Схватилась за телефон, чтобы узнать у кого-нибудь из друзей нужный адрес. Так уж вышло, что ни разу за время их знакомства Семен не приглашал ее в гости. Дуня тогда не задумывалась, почему так. И лишь увидев неказистую, слепленную наспех из чего придется надстройку над гаражом, сообразила, что он, наверное, просто стеснялся.
– Да уж… – прокомментировал увиденное Андрей Викторович. Вышел из машины, и пока Дуня ждала, когда ей откроют, прошелся вдоль улицы, вертя головой по сторонам и даже что-то фотографируя. Как архитектору, ему было интересно понять, как посреди большого курортного города возникло такое… безумие. Он не знал, как обозвать иначе многоуровневые надстройки над гаражами, которые местные лепили, кто во что горазд, без всяких разрешений и хоть какого-то плана.
К несчастью, Дуне открыл незнакомый пьяный мужик.
– Чего тебе?
– Мне Семена.
– Надь, Надежда… Тут какого-то Семена спрашивают!
– А его дома нет! Ой, здрасте, Андрей Викторович!
– Здрасте, – сухо поздоровался тот, бесстрастно глядя, как мать Семена, вроде бы даже смутившись, сжала в кулачке распахнувшиеся едва ли не до пупа полы застиранного халатика.
– А ты чой-то тут глазки строишь кому не попадя, а, Надежда? – зло сощурился мужик.
– Дунь, пойдем, – велел отец. Та послушно отступила, желая поскорей избавиться от общества этих людей, и отчетливо понимая при этом, что самому Семену бежать от них было некуда. Он в этой грязи жил и варился долгие годы. Может, даже всю свою жизнь.
– Какой кошмар… – прошептала Дуня, когда они с отцом вернулись к машине.
– Дунь…
– Что?
– Ты же понимаешь, что это – его действительность? И она не для тебя.
19
Наверное, Дуня могла возразить отцу. Но она все же не стала спорить. Отрицать очевидное было глупо, а доказывать папе, что Семен совсем из другого теста слеплен, было себе дороже. Дуня пристегнула ремень безопасности и отвернулась к окну. С её губ сорвалось облачко пара и тут же осело конденсатом на стекле. Она задумчиво вывела пальцем букву «С» и обвела ту сердечком… А потом еще несколько раз она тайком от отца возвращалась к дому Семена, надеясь его застать. Но парень будто исчез. И только через три дня Дуня узнала от Юльки, что Семена вызвали на допрос в милицию. Вот так… Их не вызывали, а его – да!
