Сколько ещё забавных, занимательных, милых, глубоких, неординарных или эксцентричных персон было среди заложников? Сколько из них откроются мне с новой стороны, пока мы находимся в плену? Станет ли кто-нибудь из них моим новым другом? И, главное, сохраню ли я прежних друзей?
***
После ужина меня снова стошнило. Дьявольски болела и кружилась голова, и я думала сползать в медчасть, чтобы вновь принять что-нибудь от токсикоза.
Но, пока я собиралась с силами, в номер неожиданно заглянула Питерс. Она мягко приоткрыла дверь и низким, густым голосом прогудела в щель:
– «Эй, Луи, вставай. Дай мне пончик с желе. Я же похудею!»11
Меня сразу же обдало тёплым чувством восторга за то, что начать примирение подруга решила фразой из нашего с ней любимого мультика из детства.
– Не говори мне о еде, иначе я прямо сейчас умру, – сквозь улыбку выдавила я.
Джен вошла, осторожно приблизилась к постели и пригнездилась у моих ног. На лице читалось обнажённое сочувствие.
– Вот, – она протянула мне оранжевый пузырёк с несколькими пилюлями внутри, – я зашла к твоей докторше, чтобы узнать, как ты, и она передала тебе это.
Я запила пару таблеток водой.
– Ты интересовалась моим состоянием у Карен?
– Не могла же я спросить об этом у тебя.
– Действительно, – я легонько толкнула её коленом в спину.
– Вид у тебя, как… – Питерс запнулась.
– Как у кого?
– Скажем прямо, как у беременной, – она поджала губы.
– Не знаю, в курсе ли ты последних новостей, но я вроде как и в самом деле залетела.
Вздохнув, Джен опустила голову.
– Я не буду извиняться за то, что наговорила тебе, – тихо проронила она. – Потому что по-прежнему злюсь за твою чрезмерную общительность с похитителями.
– Джен, это нелепо… – начала я, но тут же была прервана:
– Давай просто проедем это, ладно? Я не согласна с тобой, но это не значит, что у меня есть право указывать, с кем тебе иметь дело, а с кем нет. Просто будь с ними поосторожнее.
Вместо ответа я привстала и крепко обняла подругу.
– А ещё я разговаривала с ней, – отпустив меня, продолжила она.
– С кем?
– С твоей новой подружкой, – Джен скривилась и зачем-то уточнила: – С Сандрой, конечно.
– Не то чтобы мы ходим друг к другу в гости и обсуждаем бойфрендов, – завелась я. – Так что никакая она мне не подружка. Надеюсь, ты ничего такого с ней не сотворила?
– Говоришь, вы не подружки, а сама беспокоишься за неё, – Питерс насупилась.
– Тупица, я беспокоюсь за тебя. Всё-таки она надзиратель, а ты заключённая, и у неё власть.
– Зачем переживать, ты всё равно отмажешь меня от наказания, если что, – отмахнулась Джен. – Фаворитка королевы Сандры Великой.
– Хватит уже, – я нетерпеливо закатила глаза. – И о чём, интересно, ты с ней беседовала?
– Смит, может, и бесчувственная стервоза, но она рассуждает верно. Про тебя уже начинают ходить слухи среди наших. Даже если бы я тебя не знала, то мигом смекнула бы, с чего это у тебя такой мутный вид.
– Сплетни точно волнуют меня в последнюю очередь.
– Это пока что. А когда мы выйдем отсюда, кто-нибудь из них проболтается, и не разгребёшь потом. Я не могу понять, почему ты тянешь со всем этим. Ты думаешь, ребёнок сам собой рассосётся?
– Вот именно, Джен. Ребёнок. Мы говорим не о чём-то отстранённом. Мне и в первый раз нелегко было решится.
– Послушай, Лиз… Кому как не мне знать, что тебя беспокоит. То, что ты всё ещё не чувствуешь в себе желания стать матерью, – это не преступление. Мы сто раз говорили на эту тему. Ты ничего не можешь тут поделать. Грызть саму себя за то, что ты не хочешь детей, – глупо. Гораздо большим преступлением будет, если ты заведёшь ребёнка и будешь ему плохой матерью.
Питерс раскалялась всё больше и больше, словно на ней лежал груз моих сомнений.
– Общество всегда считает, что знает всё лучше, – разорялась она. – Не успеешь прийти на этот свет – как оказывается, что ты уже всем должен. Должен работать там, где престижно. Должен окончить колледж, чтобы стать специалистом. Должен завести семью, потому что все заводят. Должен быть в отношениях только с противоположным полом, иначе это противоестественно. Должен продолжать свой род, потому что только в этом и состоит смысл твоей жизни. И какой у них аргумент? «Всегда так было, и не мы это придумали». А сколько раз с этим «всегда так было» они промахивались? Рабство, жертвоприношения, сжигание «ведьм», расизм – всё это когда-то считалось в порядке вещей. Но потом оказывалось, что это перебор. И куда, спрашивается, девались все эти великие морализаторы? Разбегались кто куда и молчали в тряпочку, будто не они кричали на каждом углу о том, какой должна быть мораль!
– Так, госпожа будущий президент, тебя заносит, – поспешила я прервать её речь, хотя в ней не было ни слова, с которым я бы не согласилась. – Давай вернёмся к началу.
– Решись на это прямо сейчас, – вдруг вскочила Джен, потянув меня за руку. – Чем больше ты медлишь, тем больше тебя угнетает ситуация.
Я освободилась от её захвата.
– Нет, я не могу, – мой голос звучал твёрдо, но внутри я не была так уверена.
– Можешь потом свалить всю вину на меня. Можешь говорить, что я на тебя давила, и поэтому ты пошла на операцию. Я готова слушать эти обвинения. Но поверь мне, так будет лучше.
Ни с того ни с сего низ живота пронзила резкая боль, будто кто-то всадил туда нож. В глазах потемнело.
– Чёрт, – со стоном вскрикнула я, схватилась за живот и уткнулась лицом в подушку.
– Эй, подруга, что такое? – из-за шума в ушах полный беспокойства голос Джен казался едва различимым.
Взяв себя в руки, я привстала и сквозь туман полуобморока взглянула на неё.
– Хочешь ты этого или нет, но мы идём в медкорпус незамедлительно, – решительно проговорила Питерс, хотя я не видела смысла спорить.
Глава 10
Стоит ли говорить, что мне так и не пришлось решаться на прерывание второй беременности: положение разрешилось само собой, и не самым безболезненным образом.
На УЗИ обнаружилось, что плод развивается не в положенном ему месте, и мне пришлось пережить операцию по его удалению. Последствия этой процедуры были не менее тягостными, чем навязчивые мысли о том, почему всё это происходит именно со мной. Физически я чувствовала себя так, словно кто-то изрезал мои внутренности бензопилой; морально я снова ощущала вину, и на этот раз из-за того, что испытываю отвратительное облегчение ввиду распутавшегося без моего участия клубка обстоятельств.
