Мишель задрожала всем телом, но продолжала молчать.
— Значит, лжете? — с напором повторил Аллен.
— Я не могу вам ничего сказать, Ваше Величество! — надрывно крикнула Мишель. — Это не только моя тайна!
— Достаточно, мы возвращаемся, — Аллен больше не смотрел на нее.
— А я? — бросила ему вслед Мишель.
— Безусловно, вы возвращаетесь с нами, герцогиня, — ответил Император, седлая лошадь. — Мы же не бросим вас здесь…
Мишель просияла, а в ее взгляде промелькнуло облегчение, однако следующие слова Аллена заставили герцогиню вновь впасть в отчаяние:
— Но по возвращении в Турмалин вы соберете свои вещи и отправитесь домой. Сожалею, герцогиня, но это испытание вы, в отличие от остальных невест, не прошли. Все присутствующие тому свидетели.
Он пришпорил коня и помчался прочь, не дожидаясь остальных.
«Бертон был прав. Мишель не прошла испытание Искренностью. Что же она скрывает? Какую тайну? И откуда об этом узнал сам Бертон?» — эти и еще с десяток разных вопросов крутились в голове Аллена всю обратную дорогу до Турмалина. Как и утром, остальные драконы следовали за ним на почтительном расстоянии. Мишель тоже была среди них, и даже драконье обличье не могло скрыть, в каком унынии она сейчас находилась. Еще в Алпаните, перед отлетом, Мишель, не обращая внимание на присутствие других невест, устроила истерику, плакала и умоляла Аллена не отказываться от нее, однако свой секрет так и не выдала. Император тоже оставался непреклонен. Нет, на этот раз слезы Мишель не вынудят его простить ее и поступить иначе, чем задумал раньше. Хватит. Он достиг черты и более не повернет назад. А Мишель лучше поскорее вернуться к себе в Беатр. Аллен надеялся, что все случившееся станет для нее уроком. Впрочем, сам он из этой ситуации тоже вынес важный урок: не доверять никому. Ни-ко-му. Даже если сердце противится и кричит об обратном.
До Турмалина долетели еще засветло, небо только-только начало окрашиваться багрянцем.
— Можешь остаться во дворце на ночь, — разрешил Аллен Мишель, взгляд которой был переполнен тоской и обреченностью, точно у раненого зверя. — Я отправлю твоему отцу письмо, чтобы он ждал тебя завтра.
Затем Аллен нашел глазами Бертона и призывно махнул ему рукой:
— Идем, поговорить надо…
Брат без лишних вопросов последовал за ним в императорские покои. Аллен снова жестом предложил ему присесть, сам подошел к столику, где стоял графин с грохком, покрутил тот в руках. Поставил обратно и наконец взглянул на Бертона:
— Откуда ты узнал, что Мишель есть что скрывать?
— Чутье, — Бертон усмехнулся. — Не более того.
— Так уж и чутье? — Аллен тоже усмехнулся, продолжая испытывать брата взглядом. — Ты что-то опять задумал, Бертон?
— Довольно, Аллен, — брат поморщился. — Нам уже нечего делить. Объект наших разногласий исчез. Давай прекратим это глупое противостояние.
— По-моему, это противостояние первым начал ты, когда решил вести игру за моей спиной, — напомнил Аллен.
— Ты снова о Линэль? — Бертон спокойно произнес ее имя, сердце же Аллена предательски дернулось.
Он не заметил, как снова схватил графин с грохком.
— Наливай, — Бертон кивком показал на сосуд с напитком. — Сейчас он нужен нам обоим.
Аллен колебался недолго. Откупорил хрустальную бутыль, наполнил тягучим янтарным напитком два кубка. Бертон сам подошел за свой порцией, легонько чокнулся с бокалом брата и сделал несколько больших глотков.
— Хорошо… — протянул потом, блаженно жмурясь.
Аллен тоже отпил из своего кубка. По телу тут же разлилось приятное тепло, расслабляя мышцы и притупляя душевную тоску. Он опустился в кресло напротив Бертона и спросил:
— Что ты сейчас чувствуешь?
Тот сразу понял, о чем он. Вернее, о ком. Впрочем, Аллен и не сомневался, что поймет.
— Пустоту, — отозвался Бертон, махом допивая остатки грохка, затем продемонстрировал брату свой пустой кубок: — Вот примерно так…
Аллен улыбнулся одним уголком губ: брат в точности передал его нынешние чувства. Что за насмешка судьбы?
— Смешно, правда? — эхом подхватил его мысли Бертон. — Теперь мы оба ни с чем… Зачем тогда все было?
Он снова подхватился с места, но лишь для того, чтобы наполнить себе бокал очередной порцией грохка.
— И мне, — теперь уже попросил Аллен, протягивая ему свой пустой кубок.
— Отличный грохк, — похвалил Бертон, смакуя напиток. — Из Черного Опала?
Аллен кивнул.
— Оно и видно. Только у грохка бридов такой выраженный привкус робу, — одобрил брат. — А насчет Мишель… Ответ прост. Она слишком одержима тобой. А у одержимых женщин обязательно есть секреты. Нет, даже страшные секреты, — он пьяно хмыкнул. — Зуб даю, что она обращалась к ведьме и пыталась тебя приворожить. Вот и вся ее тайна. Но кто ж в этом признается? Да и приворот — дело нелегальное, а тут еще и самого Императора, — Бертон многозначительно потряс указательным пальцем и снова хохотнул. — Вот ведьма и взяла с нее клятву, что она никому не расскажет, у кого делала приворот. Логично?
Аллен подумал и кивнул. А что, вполне логично.
— Но у нее ничего не вышло, — заметил он, чувствуя, как его язык тоже перестает слушаться. — Или ведьма попалась мошенница…
— Мошенница, точно, — согласился Бертон.
Грохк уже совсем затуманил разум, и Аллену стало легче. Он откинулся на спинку кресла и посмотрел на тоже порядком захмелевшего брата. Как давно они вот так не сидели вместе за бутылкой грохка… И Аллен уже думал, что подобное никогда больше не произойдет. А оно вот как повернулось… То есть развернулось. Обратно. Аллен усмехнулся своим пьяным мыслям. Алкоголь расслабил не только тело, но и смягчил обиду на брата.
— Так может ты женишься на Мишель? — поинтересовался он. — Ты ж был не против, помнишь? Она хорошая… Только глупая. Маленькая и глупенькая…
— Неее… — промычал Бертон, пытаясь вытрясти в рот последние капли грохка из кубка. — Не хочу на Мишель…
— А на ком тогда? — Аллен сфокусировал на нем удивленный взгляд. — Неужели на Грэйс? Или на Тайре? На Дороти? Выбирай! Уступлю любую!..
— Я лучше женюсь на ком-нибудь другом, — Бертон икнул и потянулся к графину за добавкой. — Хоть на своей фаворитке.
— На фаворитке нельзя, — вздохнул Аллен и попытался вспомнить ее имя: — Алина?
Если бы Аллен уже не был так пьян, то заметил, как при этом имени вздрогнул Бертон, но его мысли уже потекли в ином русле, цепляясь друг за друга и вызывая другие ассоциации: фаворитка брата — танец с ней на балу — поиск схожих черт с той, о которой хочется забыть…
Линэль…
— Линэль… Я бы простил тебя, — пробормотал он, забывшись, где находится и к кому обращается. — Простил бы… Если бы ты только вернулась… Простил бы…
