Эх, вот бы защитника магического иметь! Говорят, и от бед, и от смерти бережет. Да только он от рождения положен. А коли сразу не появился оберег, значит, не судьба.
Гастон резко сел, аж голова закружилась.
- Я, господин.
От стены отделилась дымка, ловко сложившись в фигуру крупного лиса. Но не рыжего, а серебристого, полупрозрачного. Зверь сел, пушистый хвост обогнул бок и расположился на лапках. Темнота не мешала лису с любопытством оглядывать обалдевшее лицо Гастона и делать выводы.
- Я подозревал, что дела не ахти. Но чтоб ты совсем простофилей оказался… Н-да…
- Я не… - начал Гастон обиженно.
Но лис не позволил договорить. Фыркнул и произнес:
- Спи, молодой вожак.
Глава 9. Дом, милый дом- За что? – Гастон схватился за полыхнувшую от боли щеку.
И тут же получил ответ. Увы, не тот, на который рассчитывал, а вторую оплеуху, да такую, что на ногах не устоял, рухнул на пол плашмя.
- Вы бы полегче, батюшка, иначе до вдовства недалеко.
Нет, это сказал не Гастон. Он бы не посмел говорить в издевательском тоне с отцом. Зато Лизетта не боялась широкоплечего седовласого мужчину с крупными чертами лица и внушительными кулаками. Она ж нынче – лось. В смысле, лосиха. Да, ножки несуразные, тонковатые, но толчковое копытце вполне способно выбить дух.
Уильям Ла-Пьер – дворецкий Винзуров и по совместительству отец Гастона глянул на невестку с нескрываемым пренебрежением и вновь повернулся к отпрыску.
- Встань, когда с тобой говорят.
Тот предпочел бы прикинуться мертвым и не подниматься, пока грозный родитель не удалится. Однако пришлось подчиниться. Непослушание в их семье чревато последствиями. Впрочем, послушание иногда тоже.
- Дурень! – Ла-Пьер-старший вновь замахнулся на сына, но рука остановилась на полпути, не наградила очередной пощечиной. Зато пальцы другой руки вцепились в вихры и основательно потянули. – Мы с матерью столько для тебя сделали. А ты! Ты! Это ж надо было додуматься – девицу похищать! Знаю, твоя идея. Его сиятельству мозгов бы не хватило такое предложить. И храбрости. А ты и рад бедокурить. Вечно энергию кипучую не в то русло направляешь! Эх, загубил ты все наши старания…
Гастона захлестнула обида. Какие старания? Ну да, родили, растили. Но только для того, чтобы в монастыре до конца дней запереть, разрешения не спрашивая. Будто он ни малейшего права не имеет жизнью распоряжаться. Да, мнением других сыновей батюшка тоже не особо интересовался, устраивая судьбу, но им повезло. У старшего братца тяга была врожденная к военному делу, а среднему разрешили самому ремесло выбрать. Вот он и подался в пекари, работу хорошую нашел – в популярной кондитерской. По праздникам матушке сладости присылает. А Гастону с пеленок про рясу монашескую талдычили, хоть и знали, что не лежит душа.
Еще сильнее слова дворецкого задели Лизетту. Что значит – загубил старания?! Она что – худшее из существующих на свете зол?! Да – не подарок. Но в жены-то не набивалась!
- А чего вы, собственно, возмущаетесь? – спросила она ядовито. – Ваша ж плоть и кровь. И воспитывали его вы, а не дядька чужой. Вот и пожинайте плоды.
Гастон вжал голову в плечи, ожидая бури. Но она не последовала. Отец впервые на его памяти опешил и вытаращил глаза. С ним так даже герцог Винзур говорить не смел, не то, что остальные. А тут какая-то лосиха. В смысле, девчонка.
- А ты языкастая, я погляжу, - наконец «ожил» дворецкий. – Вот уж точно: два сапога – пара. Судьбой друг другу предназначены.
Лизетта хотела, было, фыркнуть и выдать еще пару хлестких фраз, но Гастон предостерегающе кашлянул, и она сдержалась. Не из жалости к мужу. Просто вспомнила, что она – леди благородного происхождения. И неважно, что нынче в пол упираются четыре копыта, вместо стройных ножек в изящных туфельках.
- Ты, главное, в таком виде по замку не ходи, - посоветовал свекор на прощание и усмехнулся. – А то вдруг кто поохотиться решит.
Он ушел, а Гастон, вздохнув с облегчением, плюхнулся на диванчик у окна в новой гостиной супругов Ла-Пьер. «Апартаменты» с двумя спальнями, упомянутой гостиной и столовой выделил герцог Винзур, помня наказ императора. Располагались «хоромы» в западной стороне замка – в самом конце необитаемой части. Но Гастон обрадовался и этому. Собственное жильё! Раньше-то ему приходилось жить на этаже для слуг – в комнатушке по соседству с родителями. Конечно, он бы не возражал, если б в апартаментах было три спальни вместо двух. Но ничего, на этом самом диванчике спать вполне удобно. Проверено. Да и не с Лизеттой же ночевать. А другую комнату заняла Огонёк, которая по приезду закрыла за собой дверь и не объявлялась с самой ночи.
Кстати, о ночи…
…Оставшаяся часть пути до столицы прошла без приключений и казусов. Проснувшись в скрипящей повозке, Гастон сделал вывод, что серебристый лис ему померещился. Или приснился. Посему озаботился делами насущными и приземленными. Пока остальные отдыхали и набирались сил, следил за Лизеттой, обернувшейся в уже хорошо знакомую корову. Она, как и в прошлый раз, плескалась в близлежащей речке и обещала муженьку новую встречу с рогами.
После полудня отправились в путь: Гастон со светлостью – хмурым, как ноябрьское небо – в карете, Лизетта в повозке. Огонёк, как и накануне, пересела на лошадку. К ночи обе «дамы» перебрались в карету и, к счастью, не погнали джентльменов вон. Впрочем, ехать, а, следовательно, терпеть друг друга оставалось недолго. Столица показалась на горизонте во втором часу. При виде каменной статуи единорога – символа Алманской империи светлость чуть не прослезился от радости, а у Гастона зачастило сердце. Дом! Милый дом! Как же он соскучился!
Увы, дальше ждали сплошные разочарования. Не считая выделенных апартаментов, разумеется. Герцог Винзур встретил вновь прибывших лично. Влепил младшему отпрыску очередной подзатыльник и велел неделю не выходить из покоев. Мол, ссылка еще не закончилась. Гастона и Огонька Его светлость предпочел не заметить, а Лизетте ледяным тоном напомнил, что в ее интересах «не казать носа», как и других частей звериных тел в дневное время суток.
Едва переступили порог нового дома, завалились спать, а утром супругов ждал сюрприз номер два: горелый пирог и прокисшее молоко на завтрак.
- Они издеваются? – поинтересовалась Лизетта, успевшая обернуться лосихой. – Нас решили отравить? Или место указать? Что этот герцог Винзур о себе возомнил? А вообще, - она мечтательно вздохнула, - мне бы сейчас грибочков. Желательно, маринованных. И листьев салатных. Сочных-сочных.
- Это не герцог, - протянул Гастон горестно. – А кухарка Берта. Мстит. Из-за тебя.
Лосиха глянула недоуменно, а потом сообразила, в чем тут соль, и издала нечто похожее на смешок. Издевательский смешок.
