— Кто она? — спросил Бенни.
Глаза художника стали непроницаемыми.
— Это просто карта, парнишка. Такие продаются в каждом городке Калифорнии.
— Я был в «Гнили и руинах». — Казалось, это не произвело никакого эффекта, поэтому Бенни добавил: — С моим братом, Томом.
Тишина.
— Томом Имурой.
Художник изучал его, медленно отпивая кофе большими глотками.
— Мне нужно знать, кто она, — повторил Бенни.
— Зачем?
— Потому что я в нее верю. Потому что она действительно существует. Мои друзья думают, что это очередная выдумка о призраках или же девушка просто мертва. Но я знаю, что она реальна.
— Правда? Откуда же ты это знаешь?
— Просто знаю.
Саккетто осушил свою чашку.
— Ты пьешь кофе, парень?
— Конечно.
— Я сварю еще. Это займет некоторое время. — Он не улыбался, сказав это, но отступил назад, приглашая Бенни войти. Взгляд художника задержался на чем-то, что заставило напрячься его всем телом. Бенни обернулся и увидел Молота Автограда, пересекающего улицу в направлении конюшен. Тот со странной улыбкой на уродливом лице смотрел прямиком на Саккетто.
Внутри дом оказался чистым, но не очень ухоженным. Стены были увешаны рисунками; частично законченные работы занимали полдюжины мольбертов. Баночки смешанных вручную красок стояли на деревянном столе на колесиках. Через все это они прошли, направляясь в крошечную кухню. Саккетто махнул Бенни рукой в сторону кресла, отправившись наполнять кофейник. На горном склоне у каждого дома стояла цистерна с запасом воды, а также дождевой водой для крана и туалета. По иронии судьбы в период наплыва выживших после Первой ночи, в ущелье проживало двадцать три сантехника и лишь один электрик. Таким образом, ситуация с электричеством в городе была близка к каменному веку, зато всегда можно было спустить воду в туалете и наполнить чайник. И Бенни это нравилось.
— Том Имура, да, — пробормотал Саккетто. — Теперь-то вижу, но я не понял, когда ты пришел сюда в первый раз. Я знал, что у Тома есть младший брат, но мне всегда казалось, что в его внешности будет больше азиатского.
Бенни кивнул. Родители Тома были японцами, поэтому у его брата были прямые черные волосы, слегка смуглая кожа, черные глаза и лицо, которое выражало лишь те эмоции, которые он хотел показать. А мать Бенни была рыжеволосой женщиной с бледной кожей и зелеными глазами, и ничем не отличалась от своих ирландских предков. В Бенни проявились гены обоих родителей. Так его волосы были прямыми, но каштанового цвета с медным отливом. Цвет глаз походил на темную лесную зелень. И, несмотря на бледность кожи, на нее хорошо ложился загар. Но тогда как у Тома было мускулистое жилистое тело, Бенни был просто худощавым.
— Мы сводные братья, по отцу, — объяснил он.
Художник переварил эту информацию.
— И он взял тебя в «Руины»?
— Да.
— Зачем же?
— Думаю, в качестве ученика. Мне пятнадцать.
— Он уже отвел тебя в Сансет Холлоу?
— Пока нет, но он упоминал об этом. Или… кто-то другой. По правде говоря, я не знаю, что это такое.
— Раз Том не сказал тебе сам, то мне точно не стоит этого делать, — пробормотал Саккетто, доставая пару чистых чашек из кухонного шкафчика. И, не позволяя Бенни потребовать от него ответа, тут же спросил: — Что ты видел снаружи?
— Не знаю, стоит ли мне говорить об этом.
— Малыш, это простая сделка. Ты рассказываешь мне о «Руинах» и о том, что видел за пределами этого места. Все, что Том показал тебе. А я, в свою очередь, расскажу тебе о Потерянной Девушке.
Бенни задумался. Запах свежесваренного кофе заполнил маленькую кухоньку. Художник стоял рядом с раковиной, скрестив руки на груди, и выжидал.
— Хорошо, — согласился Бенни и выложил ему все. Эту же историю он когда-то рассказал и Никс. Художник был хорошим слушателем, прервал лишь раз, чтобы прояснить один момент и потребовать подробного описания трех охотников за головами, терзавших зомов. Саккетто допивал уже вторую чашку, когда история подошла к концу. Бенни так и не притронулся к кофе, и тот уже остыл.
Когда он закончил, художник откинулся на спинку стула и изучающе смотрел на Бенни, молча поджав губы.
— Кажется, ты говоришь правду, — сказал он.
— Кажется? С чего бы мне врать о подобных вещах?
— Ох, черт возьми, парень. Люди постоянно лгут мне. Даже тогда, когда для этого нет никаких оснований. Близкие, которые хотят портреты поражения, но не имеют фотографий своих возлюбленных, часто склонны преувеличивать так сильно, что картина становиться похожа то ли на Брэда, то ли на Анджелину.
— На кого?
— Это не важно. Важно то, что люди много лгут. Иногда просто по привычке. Не многие могут рассказать правдивую историю. Я имею в виду, что почти все, кто вернулся из «Руин», поголовно врут об увиденном.
— И что это за люди?
— Вот видишь? Подобные вопросы и заставляют меня верить, что ты действительно там был. Большинство спросили бы: «Как именно лгут?» — Улавливаешь разницу?
Бенни показалось, что он понимает.
— Том говорит, что у каждого в этом городе своя правда.
— Да, именно. Они не хотят соприкасаться с действительностью, и даже, когда уверяют, что готовы, то все равно не задают правильных вопросов.
— Что вы имеете в виду?
— Есть множество таких вопросов о нашем мире, которые никто, кажется, не хочет задавать.
— Например, почему мы не расширяем город? — предложил Бенни.
— Угу.
— Или… почему даже не пытаемся, — как правильно это слово? — восстановить то, что потеряли. Я знаю. С тех пор как мы вернулись, я много размышлял об этом.
— Не сомневаюсь, что так и есть. Ты же брат Тома, в конце концов.
— Ну да. После всего, что произошло, я считаю, мое мнение насчет Тома немного изменилось.
— Но?..
— Но я до сих пор не понимаю, почему все думают, что Том такой крутой. Он даже изображен на одной из зомби-карт.
— Ты что, никогда не видел его в действии?
— Все, что я видел, это как он связывал по рукам и ногам одного тощего зома.
— И на этом все?
— Именно. Он бежал прочь от трех охотников за головами.
— Бежал, — эхом отозвался изумленный художник. — Том Имура, убегающий. — Неожиданно, он запрокинул голову и сотрясался от смеха целую минуту, так что слезы собрались в уголках глаз. Он похлопывал по столу снова и снова, пока кружка Бенни не подпрыгнула так высоко, что остывший кофе выплеснулся наружу.
