— Твой отец обожал тебя, Соренза, — вытирая платком глаза,сказала Изабелл. — Никогда не думай иначе. Мы все очень удивлялись, что онникогда не ревновал тетю Эмили к тебе, зная, как сильно вы привязаны друг кдругу. Ей, конечно, приходилось с ним нелегко, но тебя он считал плодом ихлюбви, я думаю. Поэтому и делал для тебя исключение.
Огромная тяжесть свалилась с плеч Сорензы.
— А почему ты вспомнила об отце сегодня? — внезапно спросилаИзабелл.
Теперь уже Соренза заерзала на месте.
— Я говорила о моем прошлом с Ником, когда мы гостили утебя, — призналась она.
— Ах да, так что же насчет Ника?
Изабелл живо ухватилась за возможность вернуться кинтересующей ее теме. И Соренза выразительно посмотрела на кузину.
— Забудь о нем!
— А, ты не уверена, стоит ли заводить отношения с самымшикарным мужчиной на свете. Я правильно тебя поняла? — продолжала Изабелл, неслушая ее.
— Не совсем так, — с легким раздражением в голосе возразилаСоренза. — Мы... — А кто, собственно, они? — Мы... просто друзья. — Последниеслова прозвучали так неестественно, что она и сама в них не поверила.
Изабелл не успела открыть рот, чтобы высказать свое мнение,как в дверь позвонили.
— Принесли пиццу, — вскочив с дивана, объявила она. — Явозьму ее!
Соренза с усилием поднялась вслед за ней и уже собираласьидти в кухню, как вдруг застыла в дверях гостиной, увидев Изабелл с ворохомизумительных цветов в руках. Букет тигровых лилий и кремовых орхидей явно нешел ни в какое сравнение с красными розами, которые обычно дарят мужчины. И вэтом не было ничего удивительного, ведь Николас Доуэлл не был обычным мужчиной.
Изабелл, видимо, пришла в голову такая же мысль, потому чтопоследовала пауза, во время которой кузина многозначительно смотрела на своюродственницу.
— Друзья... Ну да, конечно, — наконец произнесла она.
Соренза мысленно сосчитала до десяти и выпалила:
— Хватит, Белл! Кто сказал, что цветы от Ника?
Как будто они могли быть от кого-то другого! Изабеллозвучила мысли Сорензы:
— Хочешь сказать, что у тебя есть еще один обольстительныйпоклонник? Вряд ли так кому-нибудь может повезти.
Цветы конечно же прислал Николас. На карточке было написано:«Думаю о тебе. Н.». Как раз в его стиле, подумала Соренза.
Когда наконец доставили пиццу, Изабелл привычно засуетиласьи забегала по квартире. Положив аппетитные куски пиццы на тарелки, она внеслаих в гостиную, где кузины собрались поужинать и посмотреть очередной сериал.Тем временем Соренза поставила цветы в огромную вазу и оставила на кухонномстоле. Она решила перенести их в гостиную, когда уйдет Изабелл, иначе ей весьвечер придется слушать восторженные панегирики в адрес Николаса.
Ее взгляд снова упал на карточку. «Думаю о тебе. Н.» Нипоцелуев, ни других сентиментальностей. Просто «Думаю о тебе». Интересно, насамом деле это так или он просто иногда вспоминает о ней? Послать цветынетрудно. Саймон дарил ей букеты каждый день в первый месяц их знакомства,заставляя ее однокурсниц зеленеть от зависти, но после развода она узнала, чтоэто не мешало ему одновременно встречаться с другими девушками.
Соренза разозлилась на себя за то, что опять позволилавоспоминаниям испортить себе настроение, тем более в такой приятный момент, каксейчас. Цветы были сказочно красивы.
Около девяти вечера, когда Изабелл простилась с ней, Сорензарешила немного понежиться в ванне. Она взяла с собой бокал с остатками вина,зажгла пару ароматических свечей и, выключив свет, расслабилась в душистойпене, наслаждаясь таинственным полумраком.
Внезапно тишину нарушил телефонный звонок. Кто-то настойчиводобивался ее ответа. Недовольно ворча, Соренза завернулась в пушистое полотенцеи, желая, чтобы звонки прекратились прежде, чем она возьмет трубку, подошла ктелефону.
— Алло? — раздраженно крикнула она, что было на нее совсемне похоже.
После продолжительной паузы на другом конце провода раздалсязнакомый голос, и звучал он так отчетливо, будто Николас находился в соседнейкомнате:
— Соренза, это ты?
— Ник! — срывающимся от волнения голосом воскликнула она. —Я думала, ты в Бостоне!
— Так оно и есть. — Соренза могла поклясться, что онулыбается. — Ты получила цветы? — Его хриплый голос заставил ее затрепетать.
— Цветы? Да, конечно. Они очень красивые.
Возьми себя в руки, приказала себе Соренза, перестаньнаконец лепетать как идиотка!
— Как провела день?
— Хорошо, спасибо.
Ее сердце забилось где-то в горле.
— А ты?
— Так себе.
Последовало молчание.
— Я думал о тебе весь день. Как ты считаешь, что бы этозначило?
— Ума не приложу, — пытаясь сохранить спокойствие, ответилаСоренза.
Николас усмехнулся, и у нее внутри все перевернулось.
— Мне вдруг захотелось услышать твой голос, — тихо призналсяон, — прямо сейчас, в эту минуту. Глупо, правда? Что ты со мной сделала?
Соренза чувствовала, как капли воды стекают по телу и падаютна пол.
— Не могу забыть дни, что провел с тобой, — произнес он. —Это лучшие дни в моей жизни. Скажи еще раз спасибо Белл и Джорджу, когда сноваувидишь их. Они очень милые люди.
Его бархатные интонации гипнотизировали ее, и она прилагалавсе усилия, чтобы побороть чувство скованности.
— Белл только что была у меня, — с трудом выдавила из себяСоренза. — Она в восторге от твоего букета, будто цветы подарили ей.
— Ей я тоже послал цветы, корзину тюльпанов.
— Да? Как мило с твоей стороны.
После небольшой паузы он вкрадчиво произнес:
— Ты совершенно права, думая, что это очередная уловка, спомощью которой я хочу добиться расположения твоей кузины. Мне понадобитсялюбое оружие, чтобы завоевать тебя.
Подобная откровенность разозлила ее.
— Что думает Белл, не имеет никакого значения, — вспылилаСоренза. — Я сама себе хозяйка! — По крайней мере, так было до тех пор, покаона не встретила Николаса.
— Но было бы нечестно так трястись над каждым сантиметромсвоего тела. Оно так аппетитно выглядит для голодного мужчины!
— Хочешь сказать, что я толстая? — спросила Соренза, с неудовольствиемотметив нотки игривости в собственном голосе.
— Для меня ты самая замечательная на свете, — ответилНиколас.
