— Ах вот как! — Соренза обещала себе сохранять спокойствие,но это переходило всякие границы. — А тебе известно, что даже до Ирвина дошлислухи, что она намерена положить конец твоей холостяцкой жизни. Не без твоеговедома, естественно!
— Соренза, то, что ты говоришь, полнейшая чушь... Но я радслышать эту чушь из твоих уст, — довольно усмехнулся Николас.
— Что?! — И Соренза замерла с открытым от возмущения ртом.Подобной наглости она никак от него не ожидала!
— То, что слышала! — заявил он, придя в восторг от еенелепейших обвинений. — Теперь совершенно ясно: ты ревнуешь меня.
Сорензе захотелось придушить его собственными руками.
— Да... да ничего подобного, — надменно ответила она,задирая подбородок. — Просто бросаться мужчине на шею на глазах у миллионовтелезрителей, по-моему, отвратительно.
— Ну вот видишь, ты сама сказала, что это она бросилась мнена шею, не наоборот. Ведь так? — Это прозвучало настолько вкрадчиво и нежно,что не смогло не погасить злости в ее сердце. — И ты, вне всякого сомнения,ревнуешь меня к пустоголовой девице, у которой на уме лишь тряпки да помада.Она эффектна, но, поверь мне, глупа для того, чтобы привлечь мое внимание.Однако она близкая приятельница Мадлен и должна была быть и была подружкой наее свадьбе. Нет ничего удивительного в том, что нам приходилось встречаться ифотографам удалось снять нас вместе. Боле того, я допускаю, что нравлюсьКристи...
Успокоившаяся было Соренза опять задышала часто ипрерывисто, демонстрируя высшую степень негодования, но в ушах ее, тем неменее, звенели слова «пустоголовая девица» и «глупа для того, чтобы привлечьмое внимание». Николас не обманывал ее, она это чувствовала.
— Но ведь и тебе, надеюсь, я тоже нравлюсь, — прошептал он.— И я здесь, с тобой, а не с ней. Разве это для тебя ничего не значит?
Соренза смотрела на него широко открытыми глазами, боясьверить обоим — и себе, и ему.
— Иди ко мне, любовь моя, — сказал он, и то, как Николас этопроизнес, вмиг развеяло все ее сомнения. Когда она уютно устроилась в его объятиях,он продолжил: — Вижу, мне придется затратить немало усилий, чтобы доказатьтебе, как сильно я люблю тебя. Обещаю, что постараюсь сделать это наиболееприятным для тебя способом. И поскольку на это потребуется много времени, какнасчет длинного медового месяца? Я хочу видеть, как ты просыпаешься, ворчишь,заигрываешь, злишься... особенно злишься.
— Ник...
— Скажи «да, Ник».
— Но... Да, Ник.
Он поцеловал ее. Его язык нежно и осторожно исследовал еегубы и рот, пока тело Сорензы не стало податливым и расслабленным. Тогда онслегка приподнял голову.
— Да, Ник, — повторил он, глядя на нее с любовью своимивосхитительными серо-зелеными глазами.
— Да, Ник, — выдохнула она. — Да, да, да!
— У нас будет очень скромная свадьба. — Николас поцеловал ееснова. — Ничего и никого лишнего. Да?
— Да, — ответила Соренза. — Только ты и я. Мне больше ненужен никто.
— Никогда не сомневайся в моей любви, — совершенно серьезнопроизнес он. — Пусть все твои страхи и сомнения останутся в прошлом. Ты большене одна. Пока дышу, я твой.
За окнами вовсю гремел гром, и из-за сплошной пелены дождяничего не было видно, но рядом с Николасом Соренза чувствовала себя в полнойбезопасности... Вот только очень хотелось снять мокрую одежду.
— Дорогая, а ты не боишься простудиться? — заботливо спросилНиколас, как всегда прочитав ее мысли, и принялся расстегивать блузку.
— Знаешь, твое здоровье отныне мне тоже небезразлично, —промурлыкала Соренза, кладя ладонь ему на грудь туда, где под влажной тканьюрубашки билось его сердце.
И тут буквально рядом с ними, на столике в холле,затрезвонил телефон. Она сняла трубку и безвольно выпустила ее из рук.
— Привет, Соренза! — раздался в трубке взволнованный голосИрвина. — Только что звонил муж Джейн. Она разрешилась тройней. Поздравь меня:я теперь трижды дед! И знаешь что, думаю, и у тебя есть повод для радости. Разнадежды на Джейн больше никакой, я предлагаю тебе стать младшим партнером! Кактебе это, Соренза! Эй, ты меня слышишь?..
