— Ну, хорошо, давай тогда поговорим о чертовой аэробике. Давай расскажи, сколько раз тебе удалось вильнуть задом в такт музыке?
— Занудная свинья! Тогда подключилась Либби:
— Плохая, плохая свинка!
Блин! Я так скоро стану сиротой. Ну и ладно!
Пятница, 28 января
Завтрак
Это неразговаривание родителей друг с другом доводит меня до грани безумия. Как мне повзрослеть, если так называемые взрослые заставляют быть самой взрослой меня? Мама сказала мне:
— Спроси, пожалуйста, своего отца, не имеет ли он что-либо против того, чтобы завтра вечером присмотреть за его дочерью Либерти? У меня неотложное общественное мероприятие.
Обалдеть! Я сказала папе, игравшему своей бородой в дюйме от жены:
— Папа, не имеешь ли ты чего-либо против того, чтобы завтра вечером присмотреть за твоей дочерью Либерти, пока я буду на неотложном общественном мероприятии, потому что у мамы тоже будет неотложное общественное мероприятие?
Отец весь покраснел и распетушился. Он сказал:
— Проклятая чушь! Я передала маме:
— Он сказал, что это проклятая чушь. А отец сказал:
— Не выражайся, черт возьми! Это нехорошо!
Я воспроизвела:
— Не выражайся, черт возьми, это нехорошо!
Отец начал было:
— Хватит издеваться, прокля… — но передумал.
Я посмотрела на него отзывчиво и сообщила:
— И он сказал: «Хватит издеваться, прокля…»
Но папелло вышел, хлопнув дверью. Мама заметила:
— Он просто ребенок!
И это справедливо, хотя и исходит из уст женщины, которая ходит в футболке с надписью «Давай, девчонка!».
Суббота, 29 января
Встала еще до восьми, потому что мне предстоят приготовления к вечеринке.
Папелло тоже уже встал и расхаживал в своих смешных футбольных шортах. Он был такой «маскулинный». Мама все еще его игнорировала, а я сказала:
— До свидания, папа! Может быть, это последний раз, когда я тебя вижу в целости-сохранности и при всех конечностях!
Он потрепал меня по подбородку и сказал:
— Я сейчас на пике формы, Джорджия! Они даже не поймут, кто нанес по ним удар!
Потом он ушел, как ему казалось, походкой Дэвида Бэкхема. Я сказала маме:
— Папа очень-очень похож на Дэвида Бэкхема, да? Если не считать, что он толстый, густобородый и футболист из него отстойный!
Она только недовольно поджала губы и подвинула на место грудь характерным жестом.
10.00
Когда я, завернутая в полотенце, вышла из ванной, мама пристально посмотрела на меня, вроде как проводила инспекцию. Не могла же она догадаться, что я воспользовалась ее лосьоном для кожи, до которого было строго-настрого запрещено дотрагиваться?
— Что? — спросила я.
— У тебя локти очень сильно торчат.
Что? Что еще за новая напасть? Торчащие локти? Я насторожилась:
— О чем это ты?
Она ткнула меня пальцем в руку выше локтя:
— Но ведь торчат? Я прежде не замечала, как они у тебя выпирают. Вот посмотри-ка на мои. Они не такие, как у тебя. Как ты думаешь, они могли сместиться оттого, что ты играла в хоккей?
Я сместила себе локти, играя в хоккей?! Я ринулась в комнату, чтобы их обследовать. Совершенно нормальные локти. Впрочем, может быть, немного и торчащие.
Я позвонила Джас.
— Как тебе кажется, у меня локти торчат?
Она, как всегда, что-то жевала, возможно, собственную челку:
— Они всегда выглядели чудновато.
Спасибо, сестра Джас. Она слишком одержима собственной особой, чтобы тревожиться из-за моих локтей. Она трындела про то, как они с Томом вступили в Ассоциацию пешеходных прогулок. Она не шутит. Она может протопать пешком хоть через всю Англию. А я и не знала, что для этого есть специальные ассоциации.
Ланч
У меня в спальне
У меня время «для себя» — чтобы расслабиться. Время «для себя» — это клевая музыка и маска на веки. Либби делает теплые наушники для котят, кажется, из ваты.
13.30
В комнату заглянула мама и пришла в бешениссимо: оказывается, это была не вата, а новая пачка тампонов. Она собрала то, что от них осталось, и в гневе удалилась, обвинив меня в эгоцентризме, за то, что я вовремя не заметила. Я прокричала ей вслед:
— Мам, очень трудно что-нибудь заметить, когда на глазах — спитые чайные пакетики!
Она вернулась за Либби, которую надо было вести в ванную, и сказала:
— Мне кажется, твои локти надо показать….
О чем она болтает? Кому надо показывать мои локти? Наверное, локтеологу. Забавно, что я только что посмотрела, как по-немецки будет локоть. Ellbogen! И еще Puck. Это вовсе не промах, который Либби допускает в обществе, а (по-немецки) хоккейная шайба! Мне кажется, у меня от природы талант к языкам!
18.30
Mucho круто и радость во всех уголках организма. Я — видение в черном, и на мне мои клевейшие сапоги!
19.00
Встретилась с тусой в обычном месте, чтобы пойти на вечер. У Свена штаны с иллюминацией: в них батарейка и ряды маленьких лампочек по швам. Когда он нажимает на батарейку, штаны освещаются. Он реально ненормальный. И — огромный!
Подойдя к дверям бара «Будда», он сказал парню, стоявшему на дверях:
— Добрый вечер. Я Свен, а это мои цыпочки. Пусти нас внутрь, моим штанам хочется буш!
Мы все сразу же отправились в туалет. Там — обычная для таких случаев толкотня. Эллен (опять) та-ак нервничает! Как кочан на батуте! Ее прихватывали нервоспасы, и она заводилась:
— Я реально, реально симпатизирую Дейву, вы же знаете!
«Знаем-знаем», — отвечали мы.
— Но знаете, он мне реально нравится!
— МЫ ЗНАЕМ!
Клуб набит битком и все ходуном ходит! Мы отыскали уголок для главного офиса нашей тусы и хорошенько осмотрелись. Парни были в баре: Дейв Смехотура (хм-м, классная рубашка!), Ролло, Том и несколько других ребят. Ой, Марк Большая Варежка тоже там был со своими неотесанными друзьями! Он демонстративно посмотрел на мои нунги и облизнулся. Какой он мерзкий! Мне жаль его бедную малюсенькую подружку. По крайней мере, мои ананасы хорошо защищены рождественским лифчиком. Мама сказала, что выбрала его, потому что он со «сверхжестким контролем».
Потом из-за кулис вышли «Стифф Диланз» и начали выступление. Обалдеть! Все в зале как с цепи сорвались. Бог Любви осмотрелся, увидел меня (как раз в тот момент, когда я откидывала волосы назад, излучая искушенность). Он улыбнулся мне и послал воздушный поцелуй. О, й-ес! Прямо перед всеми! О, й-ес и bon[80]!
