— Мы поссорились, и отец выгнал меня, — наконецсказала она почти правду. — Он хотел, чтобы я продолжала жить в нашемгороде, но через пару недель я поняла, что не могу.
Поэтому я приехала сюда и нашла работу.
Она объяснила все очень просто, не упоминая ни о будущемребенке, ни о своих страданиях, ни об охватившем ее ужасе, ни о разбитомсердце.
— Но ты вернешься? — смущенно спросил он.
Она ведь сказала ему, что после Рождества возвращаетсядомой.
— Да. Я же должна учиться, — ответила Мэрибетпросто.
Дорога сильно петляла, и Томми приходилось бытьвнимательным. При резких поворотах в пустом чреве фургона болталась удочка.
— А почему ты не хочешь остаться жить здесь? Тебе же,кажется, у нас понравилось.
— Я не могу, — сказала она, не желая продолжатьэтот разговор.
Чтобы переменить тему, Мэрибет решила расспросить Томми оего семье, выяснить, почему он так мало общается со своими родителями.
Томми остановил машину на стоянке.
— А у тебя есть братья или сестры? — спросилаМэрибет наугад, внезапно осознав, как мало о нем знает.
Томми выключил мотор и посмотрел на нее долгим взглядом,словно не зная, стоит ли отвечать на ее вопрос.
— Была сестра, — тихо произнес он. — Энни. Ейбыло пять лет. Она умерла сразу после Рождества от менингита.
С этими словами он вылез из кабины и открыл заднюю дверцуфургона, чтобы достать удочку. Мэрибет с сочувствием наблюдала за ним.
Так вот в чем была причина этого страдания в его глазах,видного невооруженным глазом! Так вот почему он так неохотно возвращался к себедомой. В доме Уиттейкеров поселилось горе.
Мэрибет медленно закрыла за собой дверцу машины и пошла заним по тропинке к озеру. Они нашли тихое место в конце песчаного пляжа. Томмиснял джинсы, оставшись в плавках, и расстегнул рубашку.
Мэрибет не смогла сдержаться и с любопытством оглядела его сног до головы. На первый взгляд он показался ей похожим на Пола, но потом онаподумала, что между ними нет ничего общего, кроме спортивной, атлетическиразвитой фигуры.
Пол был эгоистичным и самодовольным и привык быть в центревсеобщего внимания.
Кроме того, он уже давно был женат и вообще остался в той,прежней жизни.
А Томми… Томми был цельным и чистым.
Он казался Мэрибет очень невинным и невероятно милым; оначувствовала, что все больше привязывается к нему.
Она примостилась рядом с ним на песке.
Томми сосредоточенно разматывал леску.
— А какая она была?
Голос Мэрибет был очень мягким, в нем звучало сочувствие, ане простое любопытство. Ее собеседник, казалось, не мог оторваться от своегозанятия.
— Энни? — Томми возвел глаза к небу, а потомзакрыл их на секунду, прежде чем повернуться к Мэрибет. Он избегал разговоров наэту тему, но с этой девушкой он мог говорить обо всем — он это чувствовал.
Томми нашел в этой рыжеволосой милой девушке настоящегодруга, но ему хотелось большего. У нее были потрясающие ноги и удивительныеглаза, и улыбка, которая заставляла его таять от нежности и желания, иневероятно красивая фигура. Но при этом он все равно хотел быть прежде всего еедругом. Ему хотелось делать ей приятное, быть рядом с ней, когда ей нужно былообщество близкого человека; он чувствовал, что ей это просто необходимо — хотяи не понимал почему. Она была бойкой, жизнерадостной девушкой, но при этомочень уязвимой.
— Энни была самая милая девочка на свете, с огромнымиголубыми глазами и пшеничными волосами. Она походила на маленького ангела,какими украшают верхушку рождественской елки… а иногда она напоминаланастоящего дьяволенка. Энни ходила за мной по пятам и очень любила менядразнить. Совсем незадолго до ее смерти мы сделали огромного снеговика…
Глаза Томми наполнились слезами, и он встряхнул головой. Онв первый раз разговаривал с кем-то о своей покойной сестре, и разговор этотдавался ему нелегко. Мэрибет это прекрасно видела.
— Мне ее очень не хватает, — сказал он дрогнувшимголосом, и Мэрибет нежно коснулась его руки своими тонкими и нежными пальцами.
— Не надо стесняться слез… конечно, ты по ней скучаешь.Она долго болела?
— Всего два дня. — Как только Томми начал изливатьей душу, ему сразу стало легче. — Мы думали, что у нее заурядный грипп илипростуда. А это был менингит. Врачи ничего не смогли сделать. Она просто ушла.Я не перестаю думать о том, что это я должен был умереть. То есть я хочусказать, почему она?
Почему этот ласковый, веселый, ни в чем не повинный ребенокдолжен был погибнуть? Ей было всего пять лет, она никому не причинила вреда,только приносила всем радость. Когда Энни родилась, мне было десять лет, и яхорошо помню, какой она была смешной, забавной и очень хорошенькой.
Томми улыбнулся, вспомнив свою сестренку, и придвинулсяпоближе к Мэрибет, положив удочку на теплый песок перед собой. Как ни странно,ему было приятно говорить о ней — он как будто возвращался в счастливое инедолговечное прошлое. Было удивительно, что Томми не испытывал при этом боли,отчаяния — только тихую, светлую грусть.
Он еще ни разу ни с кем не говорил об Энни и ее смерти — всестарались избегать этой темы, а с мамой или папой такой разговор был простонемыслим.
— Наверное, твоим родителям очень тяжелопришлось, — сказала Мэрибет с несвойственной ее возрасту мудростью. У неевдруг появилось впечатление, что она знала их.
— Да уж. Когда она умерла, жизнь остановилась. Отец сматерью почти перестали друг с другом разговаривать, да и со мной тоже.
В доме, где раньше всем нам было так хорошо, стало простоневыносимо. Все молчат, никто никуда не ходит, никто больше не улыбается. Ониникогда о ней не говорят. И вообще ни о чем не говорят.
Мама перестала готовить, хотя раньше баловала нас вкуснымивещами, отец приходит с работы не раньше десяти часов вечера. Знаешь, кажется,что мы не можем находиться дома, потому что там нет Энни. Осенью мама выходитна работу. Понимаешь, все как будто застыло после того, как она умерла. Это нетолько ее смерть, но и наша. Я терпеть не могу возвращаться домой. Там тактемно и тяжело…
Я даже мимо ее комнаты пройти не могу — там совсем пусто.
Мэрибет молча слушала, вложив свою ладонь в его; оба онисмотрели вдаль, на спокойную гладь озера.
— А когда ты думаешь о ней, ты чувствуешь, что онагде-то рядом? — спросила Мэрибет, пытаясь разделить с ним его боль, будтоона тоже знала эту ушедшую в небытие девочку.
Энни просто стояла у Мэрибет перед глазами — маленькийангел, которого Томми так любил. Да, она теперь могла понять, какую пустоту ониспытывал, когда потерял ее.
