— А при чем здесь те голландцы, которых вы мневсучили? — Пшибышевский сцепил пальцы и сжал их так, что костяшкипобелели. — У вас же был заказ на конкретную картину!
— Опять же — бес попутал! — скромно потупившись,проговорил Васик. — Висели рядом эти две картины.., ну, мы сразу иподумали о вас. Самый, можно сказать, ваш материал. Просто просились к вам надоработку. Что же, думаем, добру пропадать?
— Подумали! — передразнил его ПавелКазимирович. — Нечего сказать — подумали! Вот теперь думайте, как отсюданоги унести! А я лично с вами больше незнаком! И видеть вас больше не желаю! Исумку свою поганую немедленно заберите! — он с отвращением пнул матерчатуюсумку, лежащую под столом.
— Осторожно! — вскрикнул Стасик, и бережнопридвинул сумку к себе. — Вы даже не знаете, что здесь лежит!
Перед входом в кабинку возникла официантка.
— Молодые люди желают сделать заказ? —осведомилась она.
— Молодые люди уже уходят! — раздраженно ответилза Васика и Стасика Пшибышевский. —Они вообще зашли сюда совершеннослучайно, ошиблись заведением!
— Очень жаль, — официантка с интересом огляделасимпатичных мальчиков.
* * *
Катаржина проводила Старыгина до гостиницы, где былзабронирован номер. Это был маленький частный отель на Малой Стране, на левомберегу Влтавы неподалеку от Карлова моста. Старыгин видел, что она здоровонервничает. Вот уж не думал, что ее так потрясет известие о подделке «Ночногодозора»! Но он тут же вспомнил, что перед ним — доктор искусствоведения, и чтоженщину эту он сегодня утром увидел первый раз в жизни и возможно составил оней неверное впечатление.
Усталость пропала, и он предложил коллеге выпить по коктейлюв баре гостиницы, но у нее зазвонил мобильник. Пани недолго поговорила, на лицеее появилось озабоченное выражение, и она поспешно откланялась, не объяснивпричины.
Портье, долговязый белокурый юноша с пухлыми, как умладенца, губами, узнав имя постояльца, оживился:
— Для пана есть послание!
— Что еще за послание? — Старыгин протянул руку, ипортье достал из-под стойки сложенный вдвое желтоватый листок бумаги.
Развернув этот листок, Дмитрий Алексеевич увидел единственнуюзапись — косо нацарапанные цифры «22.00».
Что это? Скорее всего, время. На часах в холле было безчетверти девять, то есть до назначенного времени оставалось чуть больше часа.Но что эта записка должна значить? Что произойдет в 22.00? Появится какой-тогость? Но Старыгин никого сегодня не ожидал, да и вообще, пока у него в этомгороде было всего двое знакомых…
Он поднялся в номер — небольшой, но очень уютный, из окнакоторого открывался замечательный вид на реку. Принял душ, переоделся испустился в бар. Пива больше не хотелось, он заказал коктейль — очень многольда и немножко виски — и уселся в темном углу напротив большого зеркала.
Народу в баре почти не было, только двое американцев пилипиво у стойки, да за самым дальним столиком женщина разглядывала какой-торекламный проспект. Играла тихая музыка, бармен, позевывая, перетирал стаканы.Старыгин не спеша отхлебывал из бокала, дожидаясь десяти часов, хотя не смог быдать вразумительного ответа, для чего он это делает. Наконец часы в холлепробили десять раз. И ничего не случилось. Никто не появился в баре, никто неокликнул Старыгина по имени. Женщина в дальнем углу уронила буклет, встала,отодвинув стул. Ее плавные движения, поворот головы показались Старыгинузнакомыми, но тут взгляд его уперся в зеркало.
В этом зеркале отражалась стойка портье.
Белокурый парень вполголоса разговаривал с невысокиммужчиной средних лет. Веночек жестких вьющихся волос окружал лысую макушкунезнакомца, тускло отсвечивающую в сиянии матовых плафонов. Недостаток волосмужчина пытался компенсировать бородкой, которая в общем-то мало ему шла,поскольку была седоватая и не слишком опрятная. Старыгин машинально потрогалсобственный подбородок, который успел покрыться внушительной щетиной.
Незнакомец оживленно разговаривал с портье, пригнувшись кстойке, и то и дело поглядывал в сторону бара. Что-то в этом разговоренасторожило Старыгина. И лицо этого человека… Дмитрий Алексеевич, безусловно,где-то видел это лицо… Однако он тут же мысленно обругал себя за то, чтоподдается первому впечатлению. Человек был ему незнаком, они никогда невстречались.
Он взглянул на часы. Они показывали пять минутодиннадцатого.
Дмитрий Алексеевич встал, кивнул бармену и направился кстойке портье.
Лысого мужчины перед стойкой не было, портье сосредоточеннопросматривал какие-то записи в компьютере. Увидев Старыгина, он улыбнулся ипроговорил:
— Чем я могу помочь пану?
— Здесь сейчас был человек.., это не он оставлял дляменя записку?
— Простите? — парень недоуменно поднялброви. — Пан ошибается, здесь никого не было…
— Как же так? Но я видел.., лысый мужчина среднихлет.., вы с ним только что разговаривали…
— Пан ошибается! — настойчиво повторил портье.
Старыгин оглянулся, скорее почувствовав, чем заметивдвижение в дальнем конце холла. Там мелькнула мужская фигура, и тотчас скрыласьза дверью.
— Вот же он! — выпалил Старыгин и бросился вследза незнакомцем.
— Минутку, пан! — поспешно окликнул его портье, ноСтарыгин и не подумал остановиться. Вслед за неизвестным он выскочил навечернюю улицу.
Темная фигура быстро удалялась.
— Постойте! — крикнул вслед ейСтарыгин. —Остановитесь! Мне нужно спросить…
Собственно, он и сам не знал, что хочет узнать у этогочеловека, но сильно подозревал, что его появление может помочь ему как-торазобраться в путанице событий. В пылу погони он забыл о приличиях, о том, чтофактически преследует совершенно постороннего человека. Кто докажет, что именноон оставил Старыгину записку? Тем более, все его поведение говорит об обратном.
Незнакомец свернул за угол.
Старыгин прибавил шагу, надеясь догнать его.
Узкие улочки Малой Страны и окружающие их старинные домапроизводили в этот час жуткое, фантастическое впечатление. Откуда-то сверху, сГрадчан, сползал туман, тускло подсвеченный редкими, словно неувереннымифонарями. Казалось, что этот туман населен призраками тех бесчисленныхпоколений жителей, которые населяли город на протяжении его тысячелетнейистории.
На улицах не было ни души, все шумные толпы туристов,снующие здесь днем со своими фотоаппаратами и видеокамерами, разбрелись поуютным пражским кабачкам и ресторанчикам, и теперь городом владела мертваятишина и его подлинные хозяева — призраки прежних жителей.
