class="p1">Франц. Мама разрешила мне ждать ее возвращения.
Ребах (сердито). Ладно, жди, мне все равно.
Слышны шаги Ребаха в комнате. Он выдвигает ящик. Шуршит бумага.
Франц. Что ты там делаешь, папа?
Ребах. Я брошу ему деньги вниз.
Франц. Через окно?
Ребах. Да.
Франц. Через окно…
IV
Ребах (идет в переднюю и говорит в микрофон). Роберт!
Кёлер. Да?
Ребах. Я сейчас брошу их вниз!
Кёлер. Обещай не смотреть, как я буду поднимать пакет.
Ребах молчит.
Ты обещаешь?
Ребах. Думаешь, это — любопытство… Нет, это гораздо больше, Роберт.
Кёлер (мягко). Знаю, Франц, знаю. Но поверь, нам лучше не видеть друг друга.
Ребах (поколебавшись). Хорошо, я не буду смотреть.
Ребах идет в комнату, открывает окно. Слышно, как падает пакет. Ребах возвращается в переднюю.
Ребах. Роберт?
Кёлер. Что? Спасибо, я взял, Франц. (Смеется.) Спасибо, Франц. (Слышно через динамик, как он разрывает пакет, шуршит бумагой. Вдруг громко смеется.) Но тут нет пятисот марок, Франц. Тут ровно двести десять. (Смеется.) Ты просчитался или не знал, сколько у тебя дома денег? Если мне принадлежит все, то ты должен мне все минус двести десять марок. А почему — десять марок? (Смеется.) Почему — не ровно двести? Пятьсот… Спасибо, Франц, это много денег… но по сравнению со всем, что ты имеешь, это очень мало!
Ребах. По-моему, ты сейчас несправедлив.
Кёлер. Я лишь точен! Ведь не я же говорил, что мне принадлежит все. (После короткой паузы.) Ты еще здесь, Франц?
Ребах. Я рад, что ты еще здесь.
Кёлер. Я жду остального, Франц. Недостающую часть до пятисот. Учти, что я не смогу пойти к Георгу.
Ребах. Почему?
Кёлер. Ты ему позвонишь, все расскажешь, может, даже предостережешь. (Словно цитируя.) Роберт появился неизвестно откуда, явно опустился, деморализован… У него темное прошлое… ему нужны деньги… И Георг меня где-нибудь подкараулит, зацапает. (Смеется.) Скажи ему, что я приду… но не сегодня, как-нибудь… познакомь его с нашим способом: бросать через окно. Ты слышишь?
Ребах молчит.
Ты еще здесь?
Ребах (тихо). Да. Я думаю об Осбергене. Что мы вместе пережили, друг для друга сделали, о чем мы друг с другом говорили… Ты спас мне жизнь, поставив на карту свою. Среди ночи ты покинул наше убежище, чтобы достать лекарства, врача, молоко… А теперь?
Кёлер. Я все тот же Роберт. Тот же самый Роберт Кёлер. (Смеется.) Хотя и был какое-то время бургомистром. (Смеется.) Они были просто чудо, эти французы. Вы не могли меня найти. Я изменил свое имя и фамилию и назывался — Коль, Фридрих Коль. Имя — это ордер на арест, Франц. И лицо и портрет — тоже. Все, что позволяет тебя узнать, — это ордер, ордер на арест. (Смеется.) Меня искали с ордером на арест и нашли. Тебе хочется знать, почему? Ты будешь разочарован, если я тебе скажу. Не думай об этом и брось мне остальные деньги, Франц. (Кричит.) Почему ты не бросаешь остальные деньги?
Ребах. Не кричи на меня. Ты ведь знаешь, что я никогда не мог ни на кого кричать.
Кёлер (тихо). Прости.
Ребах. Я тебя никогда больше не увижу?
Кёлер. Я приду снова, когда мне понадобятся деньги… Но это будет не скоро.
Ребах. Ты знаешь, что я твой должник.
Кёлер. Поэтому, может, ты бросишь мне остальные деньги?.. Нет, ты у меня не в долгу, Франц. Я охотно ушел из нашего убежища, чтобы разок увидеть другую женщину, а не Елену. (Смеется.) Спас тебе жизнь…
Слышны изумленный возглас женщины и шаги стремительно убегающего Кёлера.
Ребах. Роберт, Роберт, подожди, подожди… Я сейчас брошу тебе остальное… Роберт…
V
Дверь в переднюю открывается, Марианна Ребах входит в прихожую и захлопывает за собой дверь. Она задыхается.
Ребах. Что случилось, Марианна? Ты его видела?
Марианна (взволнованно). Да, я его видела. Это был он?
Ребах (удивленно). Ты о ком?
Марианна. Это тот человек, о ком ты все время рассказывал?
Ребах (удивленно). Да. Как он выглядел?
Марианна. Я не могу тебе сказать, как он выглядел. Я его видела… Его…
Ребах (смеется). Да… и?
Марианна. Не смейся, Франц. Я не могу тебе больше ничего сказать. Но я его видела… О каком остатке ты кричал?
Ребах. Я бросил ему вниз деньги… (Запнулся.)
Марианна. Не все?
Ребах. Нет… И я хотел дать ему еще чек. Марианна (смеется). Чек?..
Ребах. Почему ты смеешься? Тебе я даю чеки?
Марианна. Да, мне… Прости… Разве ты можешь знать?.. (Смеется.) Ему — чек…
Ребах. Что же мне делать?
Марианна. Ждать, пока он снова придет.
СТУК, СТУК, СТУК…[154]
Пьеса, 1961
перевод Л. Черная, Н. Оттен
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
Муж, около сорока пяти.
Жена, между тридцатью и сорока.
Священник.
Юлиус.
Судья.
Муж. Часто я просыпаюсь среди ночи и жду, что сейчас услышу перестук.
Стук в стенку: три раза, шесть, четыре, один.
Если стука нет, я вспоминаю ночь, когда впервые ничто не нарушило тишину. Это было в ту ночь, когда Юлиуса провели по коридору, чтобы расстрелять во дворе. Я слышал его крик, глухие удары в двери камер — наш последний ему привет.
Крик. Сперва тихие глухие, робкие, а потом нарастающие удары в железные двери, переходящие в грохот.
Юлиус умер без священника, не получив отпущения грехов, а он всей душой жаждал отпущения грехов. Я был его восприемником, когда он крестился в тюремной душевой. Я прикрывал спиной священника, а Юлиус прятался за широкой спиной взломщика, пока священник торопливо произносил положенные слова.
Священник. Я крещу тебя во имя отца и сына и святого духа…
Муж. Юлиус сидел в соседней камере, справа от меня, а священник — в камере слева, и я должен был передавать то, что выстукивал Юлиус, священнику, и то, что выстукивал священник, Юлиусу. Вопрос Юлиуса — ответ священника, вопрос священника — ответ Юлиуса. Это были те самые вопросы и те самые ответы, которые я снова слышал сегодня днем, когда мои дети готовились к первому причастию.
Слышен беспорядочный стук. Потом:
Священник. Отрекаешься ты от дьявола?
Стук.
Юлиус. Отрекаюсь.
Муж. Сначала это длилось по полчаса, затем целыми часами. Я уставал, засыпал и снова просыпался, если Юлиус или священник
