В прошлое воскресенье я обедал наедине с императрицей. Ее Величество сообщила мне после, что незадолго до того Конгресс подписал акт, наделяющий ее титулом герцогини Пармской, и что управление этим ее владением в данное время будет предоставлено Австрии, которая станет выплачивать ей 100 000 франков в месяц. Ей не удалось получить права наследования герцогства для своего сына, наследником будет сын королевы Этрурии. Она приняла бесповоротное решение никогда не возвращаться к императору. На вопрос о мотивах такого странного решения она привела различные доводы, кои я осмелился опровергнуть, после чего она заявила, что, не разделив с императором изгнание, она не может присоединиться к нему в дни побед, коим никак не способствовала».
Мария Луиза, объяснял Меневаль, пообещала своему отцу не общаться с Наполеоном; она полностью сдержала свое обещание и пошла еще дальше, отказываясь даже помыслить иначе, нежели ей предлагали ее нынешние советники. Меневаль продолжал:
«Ожидая прояснения в этом хаосе, я говорил ей о радости, которую возвращение императора принесло Франции, о нетерпении, с которым ее там ожидают, о желании императора ее увидеть и т. д., и т. п., однако мне приходится быть осторожным, поскольку данный предмет разговора ей не нравится. Мы должны положиться на время и выдержку императора. Хоть я и осторожен, за мной шпионят самым подлым образом. Вокруг меня роятся тучи информаторов и обсуждают мои поступки, телодвижения и выражение лица. Боюсь, мне не удастся задержаться здесь долее, я чувствую потребность вдохнуть свежего воздуха, увидеть всех вас снова, мое здоровье сильно подорвано. Только императрица и ее сын находятся в прекрасном здравии. Императрица довольно сильно располнела, маленький принц — просто ангелочек, такой милый крепыш. Мадам де Монтескьё плачет по нему каждый день».
Таковы были первые точные сведения о непостоянстве жены, полученные Наполеоном. Он, однако, подозревал горькую правду, исходя из отношения к нему Австрии, понимая, что к тому времени ее семья предпримет многое для того, чтобы заставить ее все мерять их меркой. Но даже сейчас он не верил, что отныне стал ей безразличен. Однако же на тот момент ничего не оставалось делать, как лишь ждать новых событий. Его советники поговаривали о возможности захватить в заложники члена королевской семьи и предложить его в обмен на его жену или сына, но Наполеон слишком дорожил своей репутацией, чтобы дать своим врагам повод обвинять его в варварстве.
Вскоре он пережил минутное искушение предпринять нечто в этом роде, поскольку возможность представилась сама собой. Герцог Ангулемский потерпел поражение, и 8 апреля глава его штаба подписал от его имени капитуляцию с генералом Жийи, в которой он соглашался распустить свою армию и покинуть страну из порта Сетт. Узнав об этом, Груши счел за лучшее запросить из Парижа подтверждение договора, а герцога покамест арестовать. Сообщение Груши прибыло в Тюильри утром 11 апреля. Наполеон подумывал о том, чтобы оставить герцога у себя в качестве заложника, но после обсуждения вопроса принял совет герцога Бассано, согласившись с тем, что условия капитуляции следует выполнить.
Из мемуаров Гортензии мы знаем, что с наступлением ночи после того дня 11 апреля мысли Наполеона обратились к его первой жене, Жозефине, которая умерла в Мальмезоне в мае предыдущего года, пока он был на Эльбе, и он внезапно решил посетить ее дом на следующее утро.
Мальмезон был теперь собственностью двух детей Жозефины от первого брака, Гортензии и Евгения. Ни один из них, однако, не был там со времени смерти матери, и дом был оставлен на попечение нескольких слуг и смотрителей. Гортензия была очень удивлена, получив в десять часов вечера сообщение от своего отчима о том, что он хотел бы посетить вместе с ней дом на следующий день.
Гортензия, которая была глубоко привязана к своей матери, почувствовала, что не сможет в первый раз после ее смерти посетить Мальмезон в присутствии Наполеона и его свиты, поэтому она выехала немедленно и там переночевала. Если Гортензия была встревожена, то, согласно сообщению ее фрейлины мадемуазель Кошле, у ее мажордома, мсье Базине, это вызвало еще больший ажиотаж. Завтрак для императора в одиннадцать часов завтра утром и в такой глуши! Он в ужасе всплеснул руками и помчался поднимать сонных слуг, которые готовились к ночному отдыху как раз в тот момент, когда их хозяйка отправилась в Мальмезон в своей дорожной карете.
Гортензия добралась до дома далеко за полночь и подняла на ноги его спящих обитателей. Старые слуги были встревожены нарушением тишины, но обрадовались при виде «мадемуазель Гортензии». Комнаты были спешно приготовлены, вспоминались последние дни Жозефины, и было пролито много слез.
Наполеон выехал из Парижа в семь утра на следующий день и прибыл в Мальмезон в девять часов. Он также был печален и глубокомыслен. Вместе с Гортензией он гулял по садам, которые были в этот весенний день молчаливы и прекрасны. Они являлись творением Жозефины, которая провела много времени со своими садовниками, превращая акры земли в райски оформленный уголок. Редкие породы деревьев и растений, привезенные из разных концов земли, окружали широкие лужайки, античные статуи и украшения отражались в зеркально-ясной воде, пейзаж разнообразили фонтаны и каскады. В витиеватых изгибах реки плавали лебеди, белые и черные, и бледно-зеленые плакучие ивы грациозно склонялись перед Храмом Любви, где благоухали тысячи весенних цветов.
При виде цветущих садов после столь долгого отсутствия Наполеону едва не показалось, что вновь вернулись те счастливые дни, когда это место было его домом. При каждом повороте тропинки ему чудилось, что вот-вот появится Жозефина, одетая в один из полупрозрачных шедевров от ее любимого кутюрье Леруа. «Как все это напоминает мне ее, — сказал он Гортензии, — никак не могу поверить, что ее здесь больше нет». Вспоминая последние несколько лет своей жизни, он не мог не отметить, что удача внезапно и ужасно отвернулась от него, когда он разошелся с женщиной, столь преданной ему, у которой, конечно же, были свои недостатки, но которая была ему таким верным другом.
Жозефина приносила Наполеону удачу, ее влиянию он был обязан командованием в Итальянской кампании, которая дала ему шанс добиться славы. Тактичная и добросердечная, она всегда призывала его к спокойствию, что возымело самый лучший эффект на его карьеру. Он разошелся с ней ради амбиций, чтобы породниться с правящим домом Австрии и основать династию[64]. Мария Луиза была прекрасной женой на свой лад, однако, что касается политики, все пошло кувырком почти с того самого момента, когда он женился на ней. Она была преданной и честной, но союз оказался неудачным, и он сожалел о нем, сожалел о разрыве с Жозефиной. В 1813 году он признавался Меттерниху, что брак с Марией Луизой был ошибкой. Теперь, когда Жозефина ушла навсегда и со всех сторон появлялись неожиданные препятствия, он чувствовал, что удача покинула его вместе с ней.
