— Твой дядя на тебя сильно действует, — сказал он. — Ты сама не своя с того момента, как он вошел в зал для тренировок.
— Или, наоборот, сейчас я такая, какая есть, а раньше была не в себе.
— В каком смысле?
— Дядя считает меня бешеной собакой, убийцей. И разве он не прав? Разве я не взбесилась, когда он вошел? К тому же, в чем мы тренируемся каждый день? — Оторвав кусок хлеба, она бросила его себе на тарелку и снова вперила в нее взгляд.
— Я не считаю тебя бешеной, — сказал он.
Она отрывисто вздохнула.
— Ты не видел меня с врагами Ранды.
Он поднял чашку к губам и сделал глоток, потом опустил, не отрывая взгляда от Катсы.
— Что он тебе прикажет на этот раз?
Пытаясь подавить пламя, взвившееся внутри, она подумала, что будет, если грохнуть тарелкой о пол, много ли получится осколков.
— Какой-нибудь лорд задолжал ему денег, — произнесла Катса, — или отказался пойти на сделку, или не так на него посмотрел. Мне прикажут причинить ему такую боль, чтобы он научился уважать дядю.
— И ты сделаешь, что он прикажет?
— Какой глупец опять пошел против воли Ранды? Он что, не слышал рассказов? Не знает, что к нему пошлют меня?
— Разве ты не можешь отказаться? — спросил По. — Как кто-то может заставить тебя что-то делать?
Пламя взвилось и обожгло ей горло.
— Он король. А ты тоже глупец, если думаешь, что у меня есть выбор.
— Но у тебя ведь есть выбор. Это не он тебя бесит. Тебя бесит, что ты склоняешься перед его волей.
Вскочив на ноги, Катса замахнулась ладонью ему в челюсть и ослабила силу удара лишь в самый последний момент, когда осознала, что он не поднял руку, чтобы защититься. С отвратительным треском ладонь врезалась ему в лицо, и Катса в ужасе увидела, как стул опрокинулся и По ударился головой о пол. Она ударила очень сильно, она сама понимала, что ударила очень сильно, а он не защитился.
Катса бросилась к нему. По лежал на боку, обеими руками держась за челюсть. Из глаза просочилась сквозь пальцы и упала на пол слеза. Он стонал, а, может, всхлипывал — она не знала. Опустившись из колени, она тронула его за плечо.
— Я ее сломала? Можешь говорить?
По приподнялся и сел, ощупывая лицо, закрывая и открывая рот, подвигал челюстью вправо и влево.
— Кажется, не сломана, — чуть слышно прошептал он.
Осторожно касаясь его лица, Катса прощупала кости под кожей, потом ощупала другую сторону, чтобы сравнить, и, не почувствовав разницы, вздохнула с облегчением.
— Не сломана, — повторил он, — хотя, кажется, должна быть.
— Я попыталась остановиться, — объяснила она, — когда увидела, что ты не защищаешься.
Потянувшись к столу, Катса сунула руки в кувшин с водой, зачерпнула льда и, завернув его в ткань, поднесла к челюсти.
— Почему ты не защищался?
По приложил лед к лицу и застонал.
— Болеть будет долго.
— По…
Вздохнув, он посмотрел на нее.
— Я тебе уже говорил, Катса. Я не стану драться с тобой, когда ты злишься, не стану решать споры кулаками. — Он отнял лед от щеки и ощупал челюсть пальцем, а потом, застонав, снова приложил лед. — Там, на тренировках, мы пытаемся помочь друг другу, а не навредить. Мы друзья, Катса.
Глаза защипало от стыда. Это было так элементарно, так очевидно — друзья так не делают, а она сделала.
— Мы слишком опасны друг для друга, Катса. И даже если бы не были, так нельзя.
— Этого никогда не повторится, — сказала она. — Даю слово.
Он поймал ее взгляд и не отпускал.
— Я знаю, Катса. Тигрица. Не вини себя. Ты думала, я буду защищаться, иначе не ударила бы.
Но все же нужно быть умнее.
— Ведь я даже не на тебя сердилась, а на него.
Мгновение По задумчиво смотрел на нее.
— Как думаешь, что будет, если ты откажешься делать то, что прикажет Ранда?
На самом деле, она не знала — ей только представлялось, как он насмехается над ней, как его ненавистный голос звенит презрением.
— Если откажусь, он придет в ярость. А если он придет в ярость, я тоже приду в ярость. И тогда мне захочется его убить.
— Хм. — По подвигал челюстью. — Ты боишься собственной ярости.
Она посмотрела на него и замерла, потому что его слова, кажется, попали в точку. Она боялась собственной ярости.
— Но Ранда даже не стоит твоей ярости, — сказал По. — Он ведь всего лишь жалкий хвастун.
Катса фыркнула.
— Хвастун, который отрезает людям пальцы и ломает руки.
— Только когда ты делаешь это за него, — напомнил По. — Вся его мощь заключается в тебе.
Она боялась своей ярости, повторила она про себя. Она боялась того, что сделает с королем — и не без оснований, посмотреть хотя бы на По, на его покрасневшую, опухающую челюсть. Научившись контролировать свои умения, Катса не научилась контролировать гнев. А, значит, она до сих пор не обуздала свой Дар.
— Может, вернемся за стол? — спросил По, потому что они все еще сидели на полу.
— Наверное, тебе стоит сходить к Раффу, просто чтобы убедиться, что ничего не сломано, — она опустила глаза. — Прости меня, По.
По с трудом встал, протянул ей руку и поднял на ноги.
— Вы прощены, миледи.
Она покачала головой, изумляясь его доброте.
— Вы, лионидцы, такие странные, вы на все реагируете совсем не так, как я. Вот ты так спокоен, а ведь я сделала тебе очень больно. А сестра твоего отца — как необычная скорбь!
— В каком смысле? — прищурился тут По.
— Что в каком смысле? Разве королева Монси — не сестра твоего отца?
— А что такого сделала сестра моего отца?
— Говорят, она перестала есть, когда услышала об исчезновении твоего дедушки. Ты не знал? А потом заперлась с дочерью в своих покоях и никому не позволяет войти, даже королю.
— Не позволяет войти королю, — повторил он недоуменно.
— И вообще никому, — сказала Катса, — кроме служанки, которая приносит им еду.
— Почему никто мне об этом раньше не говорил?
— Я думала, ты знаешь, По, но понятия не имела, что это для тебя так важно. Вы с ней близки?
По невидящим взглядом смотрел на стол, на тающий лед и остатки обеда — мысли его витали где-то далеко, брови были нахмурены.
— По, что с тобой?
Он покачал головой.
— Я не ожидал от Ашен такого поведения. Но неважно. Надо найти Раффина или Банна.
