Он как раз ударился в воспоминания, но вдруг услышал тихое шушуканье в коридоре — это домработница-англичанка, ее звали то ли Бетси, то ли Бески (он все время путал эти имена, а иногда и вовсе забывал), провожала своего любовника до двери. Каждые две недели она умудрялась подцепить нового. Чаще всего это были высокие худые парни, которых Хойкен видел из окна кухни. Они плелись по улице, измученные занятиями сексом всю ночь напролет и от этого словно помятые. Казалось, жизнь Бетси (или Вески) состояла только из секса и бесконечной музыки. Георг подозревал, что она предпочитала секс музыке, хотя ничего не мог сказать наверняка. Она всегда была приветлива, но, работая у них, вела себя сдержанно. Вероятно, она сосредоточилась только на деньгах, стараясь побыстрее выполнить свои немногочисленные обязанности, чтобы беспрепятственно продолжать длительные неустанные рейды по клубам и дискотекам. Каждое утро примерно в шесть тридцать пять она приходила на кухню, чтобы приготовить завтрак для Марии и Йоханнеса. Однажды Георг встретил домработницу, когда она вошла на кухню в распахнутом утреннем халате. Она даже не удивилась, когда увидела хозяина, а вместо этого сразу взялась за работу. Хойкен отложил в сторону свои газеты, удивляясь, что она почти не реагирует на его присутствие. Она даже не завязала пояс своего халата. Ее маленькие сочные груди время от времени выскальзывали из глубокого выреза ночной рубашки, как будто она хотела доставить ему удовольствие такой неожиданностью. Уже выходя из кухни, Георг заметил под ее русыми волосами наушники и понял, что она вся сконцентрировалась на музыке. Вероятно, домработница не обратила внимания на то, что он видел ее грудь, Хойкен просто не знал, что и думать. Она всегда была спокойна и настолько погружена в себя, что, казалось, у нее не было никаких чувств.
Но с детьми Бетси, наоборот, нашла общий язык. Иногда она рассказывала им о своем родном Бирмингеме, где якобы работала на одной местной радиостанции, знала каждый клуб и часто ездила с парнями из какой-то группы по всей стране. Он мог хорошо себе представить, как она руководит ими, готовит еду, договаривается о встречах и следит, чтобы юноши не употребляли наркотики. Она будет держать себя в руках, но вместе с тем разжигать в парнях ревность, потому что никому из них не позволит к себе приближаться, а будет каждый вечер появляться на людях с новым любовником.
Хойкен не мог сказать, отражались ли ее рассказы на детях. Несмотря на их возраст, у обоих не было ни постоянного друга, ни постоянной подруги. Удивительно, но они все еще были дружны, хотя между ними уже давно должны были вспыхивать свойственные переходному возрасту ссоры. У Георга была теория, что дети не могут интересоваться сексом из-за высоких нагрузок. Школа сегодня совсем не безобидна, наоборот, напряженное состояние в течение дня неизбежно приводит к стрессу. Спорт, театр, шахматы, музыка наполняют их жизнь, не оставляя ни одной свободной минуты. Они не могут даже нормально поскучать. Хойкен подумал о том, как сильно он скучал в их возрасте. В свои пятнадцать-шестнадцать лет он испытывал тяжелое чувство тоски и одиночества. Одиночество… Так называли депрессию, вызванную пубертатным возрастом. У Георга это началось, когда он перешел Уферштрассе и ступил на узкую тропинку, ведущую к Рейну.
Здесь однажды он вдруг подумал о том, что может уйти далеко от дома и встретить там что-то незнакомое. Связанный с этим страх вызвал чувство одиночества, особенно ранним вечером, и он с удовольствием прошел один несколько сот метров к Роденкирхену. Там, на берегу, заросшем густым кустарником, он увидел первый в своей жизни секс. Вид неистовой парочки влюбленных, которые даже не прореагировали, когда его заметили, запечатлелся у него в памяти. Он не мог забыть глупую, странно застывшую ухмылку мужчины и необычно широко открытый, хватающий воздух, как кузнечные мехи, рот женщины.
Эта возбуждающая картина наполнила содержанием такое емкое слово «одиночество». Одиночество означало холодное, бесчувственное прозябание без секса. Итак, он отправился в путь, чтобы в конце концов не быть одному. Дикие берега Рейна южнее Роденкирхена стали местом, где проходил период его полового созревания. Хойкен не пользовался успехом у девушек своего круга. Он находил себе подруг в кемпингах, которые располагались вдоль реки. Сюда приезжало много молодежи из Голландии или Скандинавии, чтобы на какое-то время стать участниками немецкого экономического чуда. Эти молодые люди были более раскованны. Он заметил это по их отношениям с родителями, которые могли уехать покататься на машине, оставляя дочь одну в лагерном вагончике.
Даже сейчас Хойкен ощущал тот почти невыносимый зуд, который вызывало в нем это белокурое создание. Он видел в реке ее гладкое, подвижное стройное тело, слышал ее веселый, волнующий смех и с возрастающим трепетом думал о том, как после мучительных петляний по кемпингу они все-таки найдут путь к вагончику, где наконец прекратят дурачиться и сразу приступят к делу, как будто ни о чем другом и не помышляли. До самого окончания школы он таким образом успешно боролся и с одиночеством, и со скукой. Кемпинги весь год были заполнены, а в выходные дни даже переполнены отдыхающими, так что он только иногда вынужден был брать тайм-аут, чтобы отдохнуть от вылазок в эти злачные для него места.
Хойкен допил свою третью чашку чая, сунул газеты под мышку и посмотрел на часы. Через несколько минут должна была появиться Бетси (или Бески), значит, ему пора уходить. Медленно, стараясь не шуметь, он поднялся по витой лестнице в спальню. Клара еще спала на большой, широкой кровати, где хватило бы места для нескольких человек. Каждое утро Георг наблюдал, как она спит, раскинувшись на своей половине и погрузившись в глубокий сон. Густые волосы закрывали все еще почти юное лицо, только прижатые к телу руки, покрытые тонкой сеткой морщин, выдавали ее истинный возраст. Удивительно, они так давно знали друг друга и все же сумели остаться жить вместе. Они ходили в одну гимназию, но тогда еще не были близко знакомы. Каждый день они проходили мимо друг друга, но самое большее — перебрасывались парой слов. Дружелюбная, рассудительная Клара была очень благовоспитанной, как и все люди ее круга. В то время ее родители работали учителями и давно решили, что их единственный ребенок продолжит семейную традицию. Клара была практичной и спокойной и при необходимости могла организовать для детей что-нибудь интересное.
После окончания школы они не виделись и даже не вспоминали друг о друге, пока совершенно случайно не встретились три года спустя в американском колледже западных посредников. Хойкен не сразу узнал ее. Клара стала женственной и казалась совсем взрослой. Они подружились и несколько раз «путешествовали» вдоль Миссури на взятом напрокат автомобиле. В то время они часто и много ездили, ходили в кино, и это бесцельное времяпрепровождение доставляло им удовольствие. Все дальнейшее произошло как-то легко, без особых ухаживаний, радостно, вдали от любопытных глаз и глупых комментариев, которые приходится выслушивать дома, когда встретишь свою первую настоящую, большую любовь.
Уже тогда он понял, что хотел бы видеть своей женой только Клару. Они никогда не говорили об этом, но она тоже — во всяком случае, Хойкен и сегодня в это верил, — планируя свое замужество, думала только о нем. И хотя позже у Клары, кажется, были другие увлечения, он ничего не знал об этом точно. Во всяком случае, после их совместного пребывания в Америке Георг уже ни в кого не влюблялся. Любовь ассоциировалась у него со взятым напрокат автомобилем и пышными, свежими пейзажами на берегах Миссури. Это представление оказалось таким прочным, что Хойкен сразу отказался от дальнейших завоеваний женских сердец. Он и Клара заканчивали свое обучение в разных городах и могли быть вместе только на каникулах. Клара изучала английский и испанский и упорно стремилась к профессии учителя. Она стала читать лекции в Аахене, и Георг навещал ее. Она жила в небольшой комнате в мансарде в старом городе. Когда он целовал Клару на улице, ему очень хотелось почувствовать терпкий весенний ветер на Миссури, так глубоко запали ему в душу те дни их любовных встреч.
