Она включила в гостиной радио, нашла музыку и сделала погромче. У вдовы Шток был, конечно, целый список отрицательных качеств, но имелось одно несомненно положительное: она была туговата на ухо. Сюзанна взволнованно ходила по комнате взад-вперёд. Мысли её вертелись каруселью. Он просто безответственный человек. Это несомненно. Он не закончил своё образование, бросил учёбу на автомеханика, а потом и приличную работу. Человек, который убегает от проблем, вместо того чтобы решать их.
Сюзанна дошла до окна и повернула назад.
А эта улыбка! Некоторые люди вообще неулыбчивы. А другие улыбаются лишь механически, заученно — здороваясь, например. Есть просто мастера улыбки. Просто актёры, когда речь заходит об их выгоде. Но у этого совсем другая улыбка. Она настоящая.
Сюзанна развернулась перед диваном и снова двинулась к окну.
А может, он и вправду особенный? Не придумал же он специально такую улыбку и интерес к театру только для того, чтобы склонить её к приключению?!
Она дошла до окна. Внизу, в огороде, вдова Шток поливала из жёлтого шланга грядки. День был знойный.
А что, если у него действительно неподдельный интерес? Сюзанна даже вздрогнула от смелости такого предположения. Этот Бухнер очень хорош собой и может завоевать любую женщину. На что ему сдалась прихрамывающая акушерка? Это нереально, Сюзанна! Этот Бухнер не принесёт тебе ничего, кроме боли.
Она повернула от окна, всерьёз раздумывая, не поехать ли всё же к бензоколонке за спиртным и не напиться ли потом в одиночестве, сидя перед телевизором. Такое с ней случалось не часто, лишь когда уже казалось, что едет крыша.
Потом она снова думала о нём: он убегает от своих проблем... А ты, Сюзанна? Ты от своих не убегаешь?
Она вернулась на кухню и стала выбирать из мусора обрывки письма. После нескольких минут усердного комбинирования ей удалось собрать из клочков шапку почтового листка. Правильно, там были и адрес, и номер телефона. Она снова заколебалась, в неуверенности расхаживая туда-сюда, но наконец всё же пришла к решению: не надо прятаться от жизни. Где телефон?
После трёх-четырёх гудков она уже собиралась положить трубку, но тут услышала его голос:
— Бухнер.
— Раймунд. Вы хотели поговорить со мной?
Молчание. Кажется, он был ошеломлён. Но постепенно начал приходить в себя:
— Госпожа Раймунд! Да. А не могли бы мы где-нибудь встретиться?
— Где?
— Дайте подумать... А почему бы не в Национальном театре? Моё приглашение всё ещё остаётся в силе.
— Я согласна. Но только потому, что я чувствую себя виноватой перед вами.
Он засмеялся.
— Тогда я заеду за вами. Иначе вы снова от меня сбежите.
— Госпожа Раймунд! — просиял он ей навстречу. — Вы чем-то удивлены?
— Вы что... всё же починили вашу спортивную машину?
— Чего там было чинить! Пара царапин. Зато теперь я могу показать вам её во всём великолепии. Абсолютный раритет. Оригинальный «порше-356А-каррера». Год выпуска 1956-й. Мотор с объёмом полтора литра, четыре распредвала и сто лошадиных сил. Держит двести.
— Из какого музея вы его похитили? — спросила она, разглядывая ярко-красный старомодный обтекаемый кузов с узкими стеклами и крошечными задними фонарями. Она чувствовала на себе перекрёстный огонь взглядов из-за кружевных занавесок со всех сторон деревенской улицы.
— Шесть лет назад я нашёл её в одной испанской автомастерской и сам восстановил, — гордо сказал он. — Это была груда обломков. Но через три года интенсивной работы и усердного поиска родных деталей эта красавица вернула себе весь свой блеск. За исключением привязных ремней, которых в год её рождения не водилось, подголовников и широких шин — всё оригинальное.
Сюзанна весело покачала головой. Эта игрушка была под стать хозяину — взрослому мальчику.
Он вежливо открыл дверцу. Пассажирское сиденье оказалось по-спортивному жёстким, но всё же более удобным, чем она ожидала. Он сел за руль и гордо доложил:
— Тут нет кондиционера, нет бортового компьютера, нет сиди-плеера, но зато какой звук! — Он повернул ключ зажигания, запустил двигатель и радостно прислушался к его низкому рёву. — Ну, держись! — воскликнул он и дал газу
Взвизгнули шины. Сюзанну прижало ускорением к спинке сиденья.
— Сотню лошадиных сил сегодня наскребёт любой обывательский автомобиль, но вот облегчённый кузов, без всяких там наворотов — тут полный отрыв! — Он мощно ускорился на деревенской дороге, распугав уток и кур.
— Не так быстро, пожалуйста! — испугалась Сюзанна.
— Почему же, здесь ведь нет радаров! Кажется, это место находится на отшибе даже у задницы мира... извините! Сюда ведёт тупиковый свороток.
Она засмеялась:
— Да, если мир погибнет, вурцельбахцы этого даже не заметят.
— Не хотел бы я тут застрять надолго. Домишки, собаки воют на луну, так?
Но деревня была уже далеко позади, и он ускорился до ста сорока, пока поворот не заставил его притормозить. Центробежной силой Сюзанну отбросило в сторону, а затем снова придавило к спинке. Машина ускорялась с инфернальным рёвом. Перед ними маячил трактор, ещё один полз навстречу. Бухнер стремительно несся вперед... Сюзанна замерла не дыша... Он взял левее, обогнал и в последнюю секунду встроился вправо перед самым носом у встречного трактора.
Она гневно накинулась на него:
— Вы с ума сошли! Мне же не шестнадцать, чтобы производить на меня впечатление такими штучками!
Он замедлил темп.
— Извините, это мой обычный стиль вождения.
— Господин Бухнер! Сейчас у нас восемнадцать тридцать. Спектакль начинается в двадцать, а до театра всего час езды. Нам незачем торопиться, и я надеюсь, на сей раз никого не придётся оттеснять с дороги.
— Чёрт возьми, да вы из тех, кто живёт головой! А вам не приходилось вести машину спинным мозгом и кишками?
— Я понимаю, для вас езда за рулём — осуществлённая свобода.
Он кивнул:
— Иногда даже больше.
«К чёрту. — думала она. — И зачем я в это влипла?»
Солнце клонилось к закату, и Бухнер слегка расслабился в своём скользящем вперёд «порше». Через опущенное стекло в машину вливалась вечерняя прохлада. Они оставили позади перевал и спустились к долине Рейна. Впереди была многорядная дорога, ведущая в город.
— У принца Леонса есть одна общая с тобой черта, — сказала Сюзанна, когда ночью они ехали назад. — Он без устали ищет удовольствий и бежит от всякой ответственности.
Лиственный лес скользил мимо в свете фар.
— Это уничтожающий приговор, — ответил Франк. — Но ведь всё-таки он симпатичный... принц, я имею в виду.
