Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 108
В Доме существует несколько смешанных бригад, где военные и гражданские работают на совместных точках, но проводится строгий учет того, что сделано каждым. Мои люди состоят во 2-й бригаде (у инженера Михая), в 9-й и 5-й бригадах, а также в бригаде Национального театра.
Иногда военные из других взводов или даже других частей работают на одних и тех же рабочих местах. Например, на точках 2-й бригады люди моего взвода работают вместе с людьми взвода лейтенанта Ленца Василе из 3-й роты и с людьми 1-го взвода из 18-й роты. На точках 9-й бригады мои вкалывают бок о бок с людьми старшего лейтенанта авиации Флорина Панэ, типа веселого и флегматичного, с которым я познакомился в первый день по прибытии на «Уранус». Мы встречаемся все трое наверху, на этаже, где работают наши солдаты. Ленц спрашивает Флорина, как он попал на ПДР. Летчик на секунду задумывается, затягивается сигаретой и говорит:
– Ну… стартовал я на самолете в Медиаше и когда уже перелетал через «Уранус», то запутался в этих строительных лесах! Так и остался здесь.
– Как аист на дереве, – говорю я.
– Да-да! Точно! – подтверждает старший лейтенант. – Но вас, товарищ лейтенант, – говорит он с притворной наставительностью Ленцу, имитируя тон педантичного командира и демагога, – должна интересовать не моя персона, а деятельность солдат, их труд, вы должны знать о…
Здесь он вновь запинается и подыскивает слова.
– О штукатурке и сварке, – прихожу я ему на помощь.
– Да, – говорит Флорин, который подхватывает мою идею. – Да! Вот товарищ Пóра прав. Мы должны знать… сварку, архитектуру…
Потом поворачивается ко мне:
– Товарищ Пóра, как называется этот архитектурный стиль, над которым мы работаем?
– Декадентский, – говорю я сухо.
Панэ щурит глаза и с сигаретой, зажатой в уголке рта, обращается к Ленцу:
– Ах, товарищ Пóра немного сердит, но офицер он способный. Я предвижу, что у него большое будущее. Он дослужится до полковника. Так предсказывают звезды.
– Не может быть, – говорю, – могу ли я избежать этой судьбы?
Ленц говорит:
– Нет! Если предсказывают звезды.
– Тогда я пропал…
Пополудни нас созывают сквозь вьюгу на собрание, которое, как обычно, проходит в столовой, где для нас прорабатывают последние приказы и распоряжения начальника ДИСРВ. За столом президиума я вижу пять полковников, прибывших «сверху», людей еще молодых, с безупречной выправкой, одетых с иголочки и свежевыбритых. До сих пор я еще их не видел. Двое из них смотрят на нас безразлично, поверх очков, зато мы смотрим на них с интересом и без очков, потому что мы никогда еще не видели столько полковников, которые бы приходили и разъясняли нам приказы и распоряжения. Я спрашиваю себя, сколько же полковников в дирекции, если проработкой приказов и распоряжений занимаются пять из них. Или, может быть, на это следует взглянуть под другим углом зрения. Возможно, мне надо бы себя спросить, как много приказов и распоряжений приходит сверху, если их проработкой должны заниматься пять полковников.
Нас информируют, что в трудовых подразделениях ДРНХ (которая включает и подразделения на «Уранусе») «в последнее время» имели место свыше ста пятидесяти серьезных несчастных случаев на производстве, из которых тридцать со смертельным исходом. Погибли двадцать пять военных срочной службы и призывников, два младших офицера, два лейтенанта и один старший лейтенант. Два капитана получили очень серьезные травмы как раз на «Уранусе». В результате проведенных расследований были отданы под военный трибунал более дюжины военных кадров, которые были приговорены к заключению или уволены из рядов армии. Вследствие этого товарищ министр неудовлетворен деятельностью командиров взводов. Возможно, что он очень удовлетворен, как я думаю, деятельностью наших генералов и полковников.
На секунду мне приходит в голову мысль, что, если сказанное полковником – правда, то потери нашей армии в 1987– 88 годах больше, чем у Израиля во время арабо-израильской войны 1967 года. Это зависит от того, что подразумевает полковник под выражением «в последнее время». Если месяц или два, то мы имеем только за один прошедший год шестьдесят умерших офицеров и младших офицеров. То есть больше офицеров и младших офицеров, чем потерял Израиль в 1967 году. Мы умираем в бестолковой ничьей войне, на фронте, на который нас послали воевать без оружия.
– Теперь переходим, – продолжает один из сидящих в президиуме полковников, – к применению на практике Распоряжения № 9267 от сентября 1987 года начальника ДИСРВ, распоряжения, согласно которому офицер, командир взвода, не получает зарплату до тех пор, пока товарищи из штаба части полностью не проверят его деятельность. За какое-либо отклонение при выполнении обязанностей на рабочем месте мы предложили Верховному главнокомандующему невыплату зарплаты офицеру или младшему офицеру – командиру взвода, и товарищ Верховный главнокомандующий одобрил это предложение.
В зале воцаряется молчание. Итак, вот дело в чем: нам совсем срежут зарплаты. То есть мы больше не получим ни гроша, если начальники не будут довольны! Это абсолютно блестящее решение для всех «задержек с выполнением плана» и всех производственных проблем, с которыми мы сталкиваемся. Вот нашлось, наконец, решение, которое могло бы революционизировать наш труд: нас лишают зарплат!
Ян Гус, которого судил за ересь и допрашивал церковный суд в связи с его идеями, оспаривающими власть Папы, в какой-то момент заметил в зале среди присутствовавших на процессе бедную женщину, которая несмотря на то, что процесс не кончился, уже принесла с собой вязанку дров для его костра. Увидев ее, Гус воскликнул: Sancta simplicitas![27]
Теперь мы видим в зале тех, кто готовит нам эшафот из законов и костер, но на высшем этаже истории. Sanctus fanaticimus![28] Но все-таки – что же еще может сегодня представлять собой штаб, если он должен осуществлять контроль за взводными командирами?
И снова мне приходят на ум полковники и генералы, которые приезжают с проверкой и становятся на колени, шарят руками под койками военных, чтобы увидеть, нет ли там случайно пыли на полу, или проверяют клозеты, отыскивая окурки сигарет, брошенные в кабинах.
Сообщение настолько угрожающе, что даже капитан Кирицою не осмеливается протестовать, как он это обычно делает. Но Кирицою меняет тактику: он оборачивается из первого ряда к нам, сидящим сзади, и говорит:
– Вы слышали? Прощай, зарплата! Возьмитесь за ум, иначе прощайте, деньги! Семья, жена, дети – пусть сами выкручиваются!
Намек Кирицою прозрачен. Полковник, который говорил, останавливается, но ясно, что реплика Кирицою его раздражает. И все же он продолжает:
– Товарищи, мы поступили в армию не для того, чтобы решать личные вопросы! Зарплата – это вознаграждение, а не право офицера. Впрочем, на будущем съезде партия урегулирует этот вопрос. Во-вторых, реплика товарища капитана неуместна. В социалистической Румынии никто не умер от голода. Насколько я знаю, товарищи жены офицеров и младших офицеров заняты в сфере труда, имеют зарплаты, так что и речи не идет о том, чтобы кто-то пострадал или умер от голода. В-третьих, – говорит он, презрительно окидывая взглядом зал, – некоторые из вас забывают, для чего они находятся здесь. Отмечаю, что у вас по-прежнему большие проблемы с дисциплиной. Многие из присутствующих здесь не стрижены, небриты и с неряшливой выправкой. Если не сказать по-другому.
Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 108
