Я еще часто буду встречаться с Инессой в Петербурге и Москве и еще не раз обижу Наденьку. Но только, как и прежде, я буду знать, что скоро все закончится. Но этот роман с Инессой будет жить в моем сердце всегда. Потому что больше уже никогда я не встречу такую потрясающую женщину, как она!
Глава 16. Предчувствие
Ивот мы снова в нашей дорогой и холодной России. Нам, соскучившимся по родине, она казалась самой любимой. А мне вдруг страстно захотелось вернуться обратно. Туда где мы были вместе. Ибо здесь мы уже совсем не вместе. Владимир занят делами партии, я тоже не сижу без дела.
Мы еще до всех произошедших событий рассматривали с Александрой Коллонтай возможные перемены в жизни женщин. Мы считали, что будет правильно реорганизовать домашнюю работу и воспитание детей. Это станет основной в вопросе трансформации семьи. Мы думали, что домашний труд отомрет и будет просто лишним при социализме. Он должен быть заменен общественными кухнями, столовыми, яслями, прачечными и другими благами, которые освободят женщин от домашних нагрузок.
Хотя вслед за Марксом и его последователями, мы были убеждены, что решение проблемы женской эмансипации может произойти только при социализме, мы первыми среди российских социал-демократов подошли к идее, что должны быть найдены особые подходы к работающим женщинам. Мы обе считали, что решение женского вопроса лежит в обеспечении экономических возможностей для женщин, нежели в предоставлении политических прав, которых добивались женщины в буржуазных кругах. В то же время мы осознавали, что освобождение женщин не произойдет автоматически из-за изменений в экономических структурах или посредством развития законодательства. Дополнительно должны быть изменены семейная жизнь, распределение домашних и материнских (родительских) обязанностей, воспитание детей и сексуальные отношения. В 1918 году делая обзор результатов работы первого общероссийского съезда трудящихся женщин, я подчеркнула, что вопросы защиты материнства и детства, ведения домашнего хозяйства рассматривались на нем не потому, что другие проблемы не интересовали работающих женщин. До тех пор, пока старые формы семьи, домашней жизни и воспитания детей не будут изменены, невозможно искоренить эксплуатацию и создать нового человека. В решение этих задач я ушла с головой. Стараясь заменить работой все те чувства и эмоции, которые я все еще испытывала к Владимиру.
Я пыталась объяснить большевиками, что никакой разницы между мужчинами и женщинами не должно быть – освобожденные от бытовых проблем женщины должны включаться в социально-полезную работу, направленную на благо партии и родины. Мы с Александрой были первыми руководителями созданного нами в 1919 году женотдела для решения женского вопроса в условиях политических разногласий первых лет большевистской власти.
Что же касается наших отношений с Владимиром, то постепенно они сошли на нет. Ленин делал революцию, ему было не до женщин. Он объединял вместе общество, которое должно было слиться в такой могучий поток революционного пламени, перед которым не устоит никакая сила на свете. И у него это получилось – объединение пошло, и пошло тысячами. Я вижу, как народ учится революции – а нам нужно только не отставать от задач момента, уметь показывать всегда следующую, высшую ступень борьбы, извлекая опыт и указания из прошлого и настоящего, призывая смелее и шире рабочих в крестьян вперед и вперед, к полной победе народа, к полному уничтожению той самодержавной шайки, которая борется теперь с отчаянием осужденного на смерть.
Подумать только, как часто находились среди социалдемократии люди, особенно из интеллигентского крыла, которые принижали задачи движения, которые малодушно изверивались в революционную энергию рабочего класса. Некоторые думают и теперь, что так как демократический переворот буржуазен по своему общественно-экономическому характеру, то пролетариату не следует стремиться к руководящей роли в нем, к самому энергичному участию, к выставлению передовых лозунгов свержения царской власти и учреждения временного революционного правительства. События учат и этих отсталых людей. События подтверждают боевые выводы из революционной теории марксизма. Буржуазный характер демократической революции не означает, что она может быть выгодна только буржуазии. Напротив, она всего более выгодна и всего более нужна пролетариату и крестьянству. События показывают все очевиднее, что только пролетариат способен на решительную борьбу за полную свободу, за республику, вопреки ненадежности и неустойчивости буржуазии. Пролетариат может встать во главе всего народа, привлекая на свою сторону крестьянство, которому нечего ждать, кроме гнета и насилия от самодержавия, кроме измены и предательства от буржуазных друзей народа. Пролетариат, в силу самого своего положения как класса, в современном обществе, способен раньше всех других классов понять, что великие исторические вопросы решаются, в конечном счете только силой, что свобода не дается без величайших жертв, что вооруженное сопротивление царизма должно быть сломлено и раздавлено вооруженною рукою. Иначе нам не видать свободы, иначе Россию ждет судьба Турции, долгое, мучительное падение и разложение, мучительное в особенности для всех трудящихся и эксплуатируемых масс народа. Пусть буржуазия унижается и холопствует, торгашествует и клянчит подачек, добиваясь жалкой пародии на свободу. Пролетариат пойдет на бой, поведет за собой истерзанное самым подлым и невыносимым крепостничеством и надругательством крестьянство, пойдет к полной свободе, которую может отстоять только вооруженный народ, опираясь на революционную власть.
Вот так сказал мне Владимир, когда мы виделись с ним. Точнее он сказал это не только мне, он говорил и повторял это всем большевиками. И он был прав. Взятие Зимнего подтвердило его теорию действием.
Я скучала по Владимиру, конечно, скучала. Но он все решил за нас. Политика всегда была его главной женщиной, даже главнее, чем Крупская. Вот он и занимался сейчас только ей. Политика полностью заняла ее место, вытеснив постепенно и меня. Я не обвиняла Ленина ни в чем, потому что знала, что так рано или поздно произойдет. Просто хотела, чтобы это произошло как можно позже…
Зато теперь я волновалась за Владимира гораздо сильнее, чем раньше, ведь врагов у него стало гораздо больше. У тех, кто стоит у руля, всегда больше недоброжелателей, чем у простых смертных.
О покушениях на Владимира я узнала, наверное, первой. Мой внутренний голос как будто заставил меня почувствовать это. Хотя ничто еще не предвещало беды. И я, как обычно, занималась партийной работой, но вдруг почувствовала, как внутри, словно что-то обрывается, как будто я чувствую, что теряю что-то самое дорогое, что у меня есть. Я в ужасе бросилась к телефону и позвонила мужу, но с детьми все было в порядке. Сердце бешено колотилось, у меня было ощущение, что надвигается что-то страшное, что-то чудовищное, чего я никак не могу предотвратить.
Будто огромная стихия движется на меня, и вот-вот низвергнет свою мощь. Это не передать словами! Я ходила по своему кабинету, как вдруг за окном потемнело, и почти сразу же полил дождь. Что это? Я точно знала, что мне подают знак. Но какой… этого я понять не могла. И тут в душе что-то екнуло – Владимир. С ним произошла беда! Снова кидаюсь к телефону и прошу соединить меня с ним или Надеждой Константиновной: обоих нет ни на квартире, ни в Кремле. Прошу соединить с кем-нибудь, кто недавно с ними общался… Соединили с каким-то товарищем. Как сумасшедшая сто раз переспрашиваю, все ли в порядке с товарищем Лениным, здоров ли он? Товарищ несколько удивлен моим странным поведением, но заверяет, что видел Ленина буквально полчаса назад, и с ним все было хорошо.
