– Ох, – сказала Мэгги, – вы носите очки.
– Обычно я ношу линзы, – рассеянно пробормотал он. – Но я подумал, что здесь, в таком месте, среди всего этого, – он указал на разнообразные медицинские принадлежности, окружавшие его, – нужно ли мне суетиться из-за подобных мелочей? Кроме того, я думал, что не увижу никого, кто бы знал меня.
Она всматривалась в его лицо, желая увидеть хоть какой-то признак того, что он подшучивает над ней, что на самом деле он втайне рад, что она ослушалась и пришла повидаться с ним. Но в его лице ничего не было.
– Извините, – нервно сказала она, стараясь не заплакать. – Не могла вынести мысли о том, что вы здесь совершенно один. Я принесла кое-какие фрукты, посмотрите. – Она сняла сумку с плеча и достала два банана и три зеленых яблока, положила их на поднос и сразу же пожалела об этом. Фрукты выглядели необыкновенно здоровыми… и банальными.
Дэниэл не взглянул на фрукты. Вместо этого он без всякого выражения посмотрел на Мэгги и вздохнул. Она подумала, что сейчас он начнет жаловаться и скажет, что глупо было приносить фрукты, что он слишком болен, чтобы есть фрукты, что он вообще не любит фрукты. Но он этого не сделал. Вместо этого он взял ее за руку, и когда Мэгги посмотрела на него, то увидела единственную слезинку, скатившуюся по его щеке.
– Спасибо, – прошептал он. – Вы очень добрый человек.
– Всегда пожалуйста. – Мэгги сочувственно улыбнулась и протянула салфетку. – Можете рассчитывать на меня.
Размышляя о предыдущих месяцах, она думала о том, что, в определенном смысле, было несправедливо после двадцати лет одинокой жизни почти влюбиться в мужчину, который оказался смертельно больным. Если бы Мэгги не была оптимисткой, всегда считавшей, что стакан наполовину полон, то могла бы заключить, что это типично для нее. Но это было нетипично. Это было ненормально. В целом ее жизнь проходила гладко, со смутно выраженным восходящим направлением. Мэгги обычно получала то, что хотела, но, с другой стороны, она хотела немногого. Поэтому вместо того, чтобы рассматривать предстоящую смерть своего нового друга как нечто плохое, Мэгги решила рассматривать ее как подарок. Как возможность сделать чью-то жизнь немного легче. Как шанс позаботиться о другом человеке. Так что последние несколько месяцев Мэгги занималась именно этим. Вместо того чтобы стать любовницей Дэниэла, она стала его сиделкой. Вместо того чтобы сидеть у телефона в ожидании его звонка и фантазировать насчет обручальных колец и свадебной церемонии, Мэгги управлялась с его лекарствами. Вместо того чтобы сидеть напротив него в приглушенном свете ресторанов и встречаться для пикников в солнечные дни, она сопровождала его во время визитов в клинику и готовила тушеное мясо.
Теперь его жизнь приближалась к концу. Это могли быть считаные дни или недели. Он исхудал, и его лицо утратило прежнюю безупречную симметричность; местами оно стало дряблым, а в других местах бугрилось от напряжения. В те часы, когда он мучался от боли, морфин делал его молчаливым и неподвижным. Тогда она скучала по Дэниэлу и почти ощущала, как жизненная сила просачивается сквозь его сероватую кожу и скапливается липкими лужицами на полу под кроватью. Но в хорошие дни, когда в его теле оставалось больше первозданного духа, чем производных опиума, они с Дэниэлом беседовали до тех пор, пока его горло не начинало саднить от сухости или пока сон снова не погружал его в молчание. Мэгги чувствовала, что эти беседы были более вольными и откровенными, чем любые разговоры, которые они вели в предыдущие месяцы, когда пили вино в ресторанах и предавались заманчивому убеждению, что оба проживут еще как минимум по двадцать лет.
Во время их четвертого свидания в тайском ресторане она спросила Дэниэла о его матери. Он пожал плечами, как будто чужая мать не могла представлять никакого интереса для другого человека.
– Она очень старая, – немного подумав, ответил он. – Она уже не тот человек, которым была раньше.
– А каким человеком она была раньше? – не отступалась Мэгги.
Дэниэл снова пожал плечами.
– Другим, – только и ответил он. – Понимаете?
– Где она живет?
– Во Франции, – с легким раздражением ответил он.
Ей хотелось продолжать: где именно во Франции? С кем: с братьями, сестрами, внуками, с кошкой, одна? Но Мэгги почувствовала его досаду и позволила ему сменить тему. Однако сегодня он добровольно поведал нечто новое: его мать живет в собственном доме, в Дьеппе. И еще: у него есть брат. Он живет в окрестностях Дьеппа, недалеко от матери, и каждый день навещает ее.
– Я не испытываю вины за свою мать, – сказал Дэниэл. – Она настолько старая, что даже не понимает, что живет в доме. Не понимает, кто она такая. Но мой брат каждый день садится в старенький автомобиль, проезжает через унылый городок, где он живет, выезжает на серое шоссе, приезжает к большому дому у моря, где всегда пахнет рыбой и морской пеной, и сидит рядом с женщиной с невидящими глазами и холодными руками, которая была его матерью. Она не узнает его. Потом он уезжает и чувствует себя виноватым за то, что оставил ее одну, до тех пор, пока не проезжает по тому же маршруту на следующий день.
– А как же его семья, его жена?
– У него нет ни жены, ни семьи. Он такой же, как я, он одинок. Когда мы умрем, наш род закончится вместе с нами. – Тут он закашлялся, и Мэгги протянула ему чашку с фруктовым пюре.
– Ну что же, никогда не знаешь заранее, – легкомысленно сказала Мэгги. – С мужчинами так часто бывает. Возможно, где-то на свете существует ваша маленькая копия, а вы даже не подозреваете об этом. – Она позволила себе тихий смешок и покосилась на Дэниэла в надежде, что не пересекла очередную невидимую черту.
Он поднял веки, туго натянутые на глазные яблоки, и криво усмехнулся.
– Может быть, – с сухим смешком сказал он и вздохнул. – Может быть. В конце концов, все возможно.
Мэгги тоже улыбнулась, испытывая облегчение от того, что она скорее позабавила, нежели огорчила человека, которого полюбила. Потом она внимательно и ласково наблюдала, как он медленно погружается в густой туман наркотического сна.
Робин
Жизнь Робин превратилась в роман. В один из тех романов, где на обложке изображают модные туфли. Там шла речь о девушке по имени Робин, которая знакомится с мужчиной в магазине одежды, она продает ему коричневый джемпер. Потом он ждет на улице, когда она закончит работу, и ведет ее в прекрасный бар под модным рестораном в пульсирующем сердце Сохо, они пьют чудесные коктейли с цветами вишни и розовой водкой и беседуют так долго, что перестают ходить поезда, и вечер переходит в глубокую ночь, им приходится идти целых полчаса, чтобы найти такси, которые отвезут их по домам. Затем героиня и этот мужчина (его зовут Джек) перебирают все замечательные, радостные и слащавые романтические клише, снова и снова встречаются в разных местах, таких, как лондонские парки в солнечные дни, плавучие рестораны на каналах, открытые зеленые веранды пивных пабов, расцвеченные волшебными огоньками, художественные галереи, неформальные концерты в тесной компании и арт-хаусные кинотеатры, где можно смотреть фильмы с субтитрами.
