— Дэвид, — прошептала я жалобно, — ну догадайся, милый! Ну приди сюда, к этому окошку…
Но ждать не имело смысла, и я, подтащив свой обжитый горшок, встала на него, и, ухватившись за трубу, к счастью, оказавшуюся холодной, сумела удержаться на верхнем ящике. Перехватившись рукой за другую трубу, я дотянулась до окошка, выглянула наружу и вскрикнула, едва не разжав руки. На меня смотрела ухмыляющаяся физиономия Тома.
— Ку-ку! Ты заставила меня ждать, Эшли! — весело сообщил он. — Но я знал, что ты все равно доберешься до этого окна. Вот я и сидел тут, сгорая от нетерпения снова увидеть твое прелестное личико. Знаешь, несмотря на все обстоятельства, ты вызываешь у меня восхищение. Я должен сказать тебе об этом.
Я просипела, едва удерживаясь на верху неустойчивой пирамиды:
— Пошел к черту!
Том ласково улыбнулся:
— Ты имеешь в виду мою сестренку? Напрасно ты так. Она вовсе не черт и в общем даже человек неплохой. Не без недостатков, конечно, но кто из нас не грешен? И насчет горячей любви к твоему отцу вовсе не солгала.
— Вы оба понятия не имеете, что такое любовь. Сатана никого не любит!
— А ты с ним общалась?
— Как раз сейчас имею такое сомнительное удовольствие…
Его голос зазвучал огорченно:
— Ты злишься, Эшли. А ведь это я должен сердиться на тебя. Зачем я посадил тебя в этот подвал? Подумать. Взвесить все «за» и «против». Правда, лично я никаких «против» не нахожу… А ты чем занимаешься?
— Сейчас я спущусь, — сказала я, скорее потому, что больше не могла оставаться в таком положении. Пальцы мои каждую секунду могли разжаться, и тогда я загремела бы вниз, к полному восторгу Тома.
Продвигаясь тем же путем, я кое-как спустилась вниз и с наслаждением расслабила руки. Ладони горели, и пальцы ломило, хотя я провисела под потолком не так уж и долго. Опустившись на свой горшок (зачем он был нужен отцу?), я едва не заплакала от бессилия и обиды.
Я не представляла, что еще можно сделать. Оставалось отдать им письмо, выбраться на свободу нищей и попытаться заработать на операцию для Криса другим способом. Правда, я и делать-то ничего не умела…
В конце концов, оставалась еще моя половина дома, хотя я даже приблизительно не знала, сколько могу выручить за нее. В Гринтауне недвижимость никогда особенно не ценилась. Люди здесь жили веками, передавая дома по наследству, а новички, вроде нас с отцом, появлялись редко. Странно, что Дэвиду еще удается как-то сводить концы с концами. Но заработать на дорогую операцию с его-то доходами…
Сверху донесся голос Тома:
— Пока, Эшли! У тебя остается еще больше часа. Но время летит незаметно, так что скоро увидимся! И я надеюсь, ты порадуешь меня больше, чем сейчас. Да я просто не сомневаюсь!
Меня опять подмывало выкрикнуть что-то грубое, но я удержалась, и не удостоила его ни словом. Он не стоил того, чтоб я становилась на одну доску ними обоими.
Я уже начала обдумывать, каким образом теперь раздобыть денег, будто письма уже лишилась, как вдруг дверь в подвал с лязганьем распахнулась, и кого-то втолкнули внутрь.
— Чтоб тебе не было скучно! — выкрикнул Том, и захлопнул дверь.
В первую секунду я даже не поняла, кого это бросили в мою камеру, только в страхе вскочила, а потом закричала, бросившись к нему:
— Дэвид!
Я была счастлива его видеть, и в то же время меня ужасало, что он здесь. Помогая ему подняться, я одновременно забрасывала его вопросами:
— Дэвид, как ты здесь оказался? Ты пришел ко мне? Ты догадался, что со мной что-то случилось?
— Если бы, — отозвался он с досадой. — Дай-ка я посмотрю на тебя…
Сперва отстранив, он оглядел меня и, крепко прижав к себе, покачал, как ребенка:
— Бедная моя… Они тебя не били? Что здесь вообще происходит? Почему нас заперли?
Лаская взглядом его встревоженное, но такое красивое лицо, я в нескольких словах обрисовала неприглядную картину нашего положения, но заверила, что если мы отдадим то, что они просят, нас тотчас отпустят.
Дэвид с сомнением качнул головой:
— Ты уверена? Они столько наврали, чего им стоит обмануть и в этом?
— Это, конечно, так, — вынуждена была согласиться я. — Но хочется верить в лучшее…
— Постараемся, — согласился Дэвид без особого оптимизма в голосе.
Я вернулась к главному:
— А ты-то как здесь очутился?
Он усмехнулся:
— Пришел мириться.
Я прижалась к нему еще крепче. Его тепло наполняло меня уверенностью, что все как-то образуется, мы выпутаемся из этой передряги, и, возможно, будем жить долго и счастливо. Дэвид был таким живым и сильным, что совсем не верилось, что я могу сегодня умереть.
«Я удержусь за него», — сказала я себе.
— По телефону у тебя был такой странный голос… — продолжал объяснять мне Дэвид. — Ты ведь толком ничего мне не сказала, поэтому я сразу и подумал, будто что-то случилось. Но такого я не представлял…
У меня вырвался вздох:
— Жаль. Видимо, я все же надеялась, что ты вызовешь полицию. Глупо, конечно. Тебе могло прийти такое в голову?
— Не пришло…
— Но, понимаешь, я никак не могла намекнуть, он мне нож к горлу приставил!
— Мерзавец, — мрачно процедил Дэвид.
— Еще какой!
— А я, как дурак, еще вежливо поинтересовался у него, могу ли поговорить с тобой. Он так радостно осклабился: «Конечно, можешь!» И повел меня сюда. То есть я не догадывался, что мы сюда идем, думал, здесь какая-то комната. Ну, вот я и угодил в эту ловушку, простофиля. Что теперь будем делать?
Я предложила:
— Поцелуй меня.
Он опешил:
— Что?
— Ты же слышал! Поцелуй меня, Дэвид.
Качнув головой, он рассмеялся:
— А ты храбрая! Нас в любой момент могут жизни лишить, а ты даже не трясешься от страха.
— Именно потому, что в любой момент… Вдруг нам больше не удастся поцеловаться?
Дэвид провел по моей щеке согнутым пальцем:
— И то верно… Эшли, ты такая красивая…
— Ты правда такой меня видишь?
— Ты очень красивая. И я восхищаюсь тобой. Ты действительно отдала бы эти деньги Крису?
Неужели он мог подумать, что я это сказала для красного словца?!
— Конечно! Дэвид, неужели ты сомневаешься?
— Спасибо тебе. Хотя бы за намерение.
— Жаль, что ничего у нас не вышло…
— Только пока! И только с операцией. Думаю, они все-таки отпустят нас.
