– Начиная с сегодняшнего дня. Без моего ведома никуда не отлучаешься.
– Еще чего! – изумление моментально переросло в возмущение. – Много на себя берешь!
– Значит так, – ледяным тоном произнес молодой человек. – Отныне ты даже в туалет без моего согласия не пойдешь. Если хочешь жить, разумеется.
– Слушай, может, я тебя обидел когда? А? Может, денег должен? Отстань от меня, пожалуйста!
– Я бы с радостью, но обстоятельства выше нас. Нам придется смириться. Поверь, если будешь меня слушаться, тебя ждет нечто… нечто большее, чем судьба вора.
– Ты что-то скрываешь, – подозрительно сощурился Зориан, – я так не согласен.
– Хочешь вскрыть карты? А не торопишься? Ставка растет с каждым днем. Сегодня ты проиграешь, а завтра сорвешь куш. Может, самый большой в твоей жизни.
Азартный огонек загорелся в синих глазах полуэльфа. Что еще способно убедить заядлого картежника принять правила игры, кроме как не обещание крупной ставки?
– Значит, 'Слепая карта'… Всегда хотел сыграть партеечку, да вот шанс не выпадал. Я согласен. Что будем делать? – остроухий расслабленно откинулся на спинку стула.
– Для начала ты проспишься. Под действием алкоголя многого от тебя не дождешься. – Коля допил чай и поставил чашку на стол. – Иди к себе.
– А ты?
– Мне пока есть чем заняться.
Действительно, заняться было чем. Следовало начать поиски знаменитого Лабиринта и кристалла. Чешуя неумолимо ползла по руке вверх, а, значит, осталось не так много времени, прежде чем пришелец из будущего окончательно превратится в гворра. Что-то подсказывало – одним изменением кожи тут не отделаться. Коля чувствовал, как растут в нем чуждые эмоции, другой, злобный характер поднимает голову.
Почему он так грубо ведет себя с Зорианом? Да, ему не нравится быть привязанным к предку, чтобы спасать его шкуру. Но для него такое поведение не свойственно. Скорее всего, яд, исходящий из души гворра, с каждым днем распространяется все дальше, отравляет кровь, изменяет сознание. Теперь понятно странное состояние, испытанное им накануне в 'Кривом тролле'. Тогда он ускорился не как вейлинг, а как гворр. Отсюда и как бы застывшее время, и мгновенное определение исходящей опасности. И несмотря на то, что новые возможности как нельзя кстати пришлись во время бегства, они совершенно не радовали их обладателя. Вздохнув, Николай достал взятую из сумки книгу, подаренную Адамаром, и уселся на открытой террасе. Солнце нежно ласкало кожу, теплый воздух приятно обдувал тело. День обещал быть ясным. Хорошо бы, и дела ладились так же, как погода. Настроившись на благополучный исход дела, юноша погрузился в чтение.
Жизнеописание Тамара, известнейшего в свое время архитектора и любителя древностей, не смогло бы оставить равнодушным ни одного историка. Тем более обидно, что его имя похоронил гнет из десяти веков, и никакое упоминание об известнейшем человеке своей эпохи не дошло до современного Анделора. А между тем, его богатая биография так увлекла Николая, что тот на несколько часов погрузился в чтение, ничего не замечая вокруг.
Тамар рос обыкновенным мальчишкой, в неприметном городишке, в бедной семье ремесленника. И стал бы, наверное, самой заурядной личностью, если бы не болезнь, скосившая тогда больше половины населения городка. Тамара она лишила слуха и голоса. Физическое увечье всегда ломает человеческую судьбу, но одних оно лишает воли к жизни, других же, наоборот, закаляет. Детство для восьмилетнего мальчугана закончилось слишком рано. Дворовые компании отказывались принимать в свои ряды глухонемого, он лишился почти всех своих друзей, но нашел в себе силы не сдаваться. А поскольку пределов родного дома он почти не покидал, все время толкался у отца в мастерской, помогая ему работать.
Языка мимики и жестов едва хватало, чтобы объяснить самые элементарные вещи. Что же касалось чувств и переживаний – тут Тамар оставался одиноким. Однажды, когда сил терпеть боль непонимания не осталось, он взял нож и кусок дерева и смастерил первую в своей жизни поделку. И даже несмотря на то, что игрушечный пес больше походил на ящерицу, он вдохновил мальчишку на новые свершения. А эта уродливая собачья фигурка никогда не покидала его карман, превратившись в счастливый талисман, напоминая, что нельзя сдаваться никогда и ни за что.
Все эмоции, всю страсть, Тамар изливал в свои шедевры. От обычного резчика он дорос до архитектора. Под его началом строились и дворцы, и дома обычных горожан. Плату за свои услуги он всегда брал соразмерную с карманом заказчика. Потом пришла еще одна страсть. Создавать что-то новое – восхитительное ощущение, но вот дать жизнь уже отслужившей, почти умершей вещи – нечто иное. Тамар принялся реставрировать старинные предметы, которые, после его рук выглядели даже лучше, чем прежде. И когда его попросили принять участие в раскопках древнего лабиринта, он с радостью согласился, не подозревая, для каких целей его вознамерились вытащить из истории. А когда узнал…
Долго он не мог отойти от терзавших его скорби и ярости. Сколько человеческих жизней забрал лабиринт – не счесть! И все его вина! Когда Кровавая Нарла сбежала в лес, архитектор собственноручно закрыл дверь и замаскировал вход так, чтобы ни одна душа не смогла его отыскать. Впрочем, для особо жаждущих он оставил карту, справедливо полагая, что если потомкам и понадобится злосчастное место, то только по очень веской причине. Но никто до сих пор его не нашел, значит, время еще не пришло.
Сколько бы Коля не перелистывал книгу, сколько бы ни вчитывался в выведенные каллиграфическим почерком строки, никаких тайных указаний на местоположение лабиринта или хотя бы карты, так и не обнаружил. Впрочем, надежда с самого начала была призрачной. Книгу написал не Тамар, а его ближайший друг – Эдвиль. Сам же великий архитектор, в совершенстве знающий язык дерева и камня, так и не освоил рукописный.
И лишь в самом конце 'Жизнеописания', на самой последней чистой странице, Коля обнаружил надпись, сделанную рукой Адамара. Видимо, маг в свое время тоже увлекся идеей поиска легендарного лабиринта, раз сделал пометку. Возможно, предвидел, что самому не удастся завершить дело и оставил указание следующему владельцу книги. Чернила от времени потускнели, бумага затерлась, но еще можно было разобрать:
Эдвиль – Саад-Ар.
Танец 'Раа'
Из всего набора слов Коля знал только два: 'Эдвиль', имя друга Тамара, и 'танец'. Что за танец имелся в виду, кто такой Саад-Ар, он понятия не имел. Жаль, что Зеркало не работало в обратном направлении, и нельзя попросить Адамара расшифровать странную заметку! Хотя танец должен знать Зориан. Что же касается Саад-Ара… и что означает фраза целиком… тут приходиться только гадать.
'Вот ты где! Я тебя потерял! – голос Аргента прозвучал так неожиданно, что молодой человек чуть не свалился со стула. – Интересное чтиво?'
– Очень! – Коля осмотрелся. Беседовать с единорогом он предпочитал без свидетелей, лишние вопросы сейчас ни к чему. За ним и так закрепилась слава чудака-богатея, нельзя, чтобы она переросла в открытую неприязнь.
