— Я знаю об этом. О том, что они подруги. Но Джойс не посчитала нужным объяснить подробнее, за кого выходит ее Джина. Что я не могу понять, так это почему Джойс не сказала мне, кто меня повезет. Господи, она знала, что мы встречались. Она видела, как мы уезжали тогда, когда ты показывал мне участок под дом! Почему…
— Я думаю… — от раздражения губы Макаллистера вытянулись в ниточку, — нас подставили. Марджори Саттон ясно дала мне понять, что тебе хорошо известно, кто приедет за тобой. Я убью эту женщину!
— Так это такая тяжкая повинность для тебя — отвезти меня в церковь? — высокомерно спросила Стефани.
— Повинность? — Его серо-голубые глаза скользнули по ней. Его дыхание немного участилось, а взгляд затуманился. — Нет, это совсем не повинность. Но скажи мне, — он взял ее под руку и повел к двери, — почему это я, а не твой жених везет тебя на свадьбу?
Он не знал. Он все еще не слышал. Значит, именно поэтому он ей не звонил ни до, ни после той встречи в книжном. На мгновение ее сердце сладко заныло, как птица, неожиданно выпущенная на волю. Потом Стефани вспомнила о Тиффани Уитни и о том, как та смотрела на Макаллистера.
— У меня нет жениха. — Она почувствовала, как его рука на секунду разжалась. — Я разорвала помолвку несколько недель назад.
Он уже пришел в себя — крепко держал ее руку чуть выше локтя, и она чувствовала его учащенный пульс.
— Значит, ты бросила Гулда… снова. — Его тон был спокойным. — И на этот раз… окончательно? — Он открыл перед ней дверь.
Стефани шагнула на улицу, в солнечный свет.
— Именно.
Где-то невдалеке какая-то пичужка разразилась радостной песней.
— И… я так понимаю, — его рука скользнула вниз, к ее ладони, — Джойс об этом хорошо известно?
— Конечно.
— Тогда Марджори Саттон тоже знает. Но она ничего мне не сказала. Да, они нас подставили. — Деймиан и Стефани вместе шли к парковке, и он не отпускал ее руку. Открыл ей дверцу, и Стефани, прошмыгнув мимо него, уселась. Он снова взял ее за руку. — Стефани?
— Ммм? — Она глядела снизу вверх.
Он улыбнулся, и у нее сердце сжалось в груди.
— Я должен сказать… несмотря на то что нас подставили, мне нравится, как развиваются сегодня события.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Свадебная церемония была очень трогательной, но на всем ее протяжении Стефани гораздо больше, чем жених с невестой и все слова, которые они произносили, занимал тот факт, что она сидела рядом с Макаллистером на узкой скамейке.
После официальной части, во время обеда, Макаллистер был таким любезным кавалером, что очаровал не только ее, но и всех гостей за их столиком.
Стефани просто светилась от гордости, что он — ее кавалер.
Все пузыри лопнули вскоре после обеда. Она и Макаллистер остались вдвоем, и он впервые вернулся к вопросу о ее разрыве с Гулдом.
— Значит, ты наконец вернула Гулду то кольцо.
— Да. — Воспоминания об этом заставили ее вздрогнуть.
Сцена была такой отвратительной, что Стефани не хотелось говорить об этом.
Но Макаллистер, очевидно, жаждал расставить точки над «i».
— Насколько мне известно, Тони никогда не упоминал о том, что помолвка расторгнута. Он просто позвонил мне в офис и заявил, что решил отказаться от моих услуг. Я подумал, что ты на меня злишься за свидание с Джейни и велела Тони нанять другого архитектора.
— Я бы никогда ничего подобного не сделала! — с возмущением заявила Стефани. И добавила: — Но это было довольно невежливо — пригласить Джейни и не пригласить меня.
— Ты права. Но иногда цель оправдывает средства.
— И что же это была… за цель?
— Заставить тебя задаться вопросом: влюблена ли ты в Гулда, или все это время… ты сохла по мне.
Да, она сохла по нему. Отчаянно!
— Ну, у тебя действительно высокое мнение о себе! — Стефани притворно рассвирепела.
— Но ты не отрицаешь это, так? — продолжал он. — И я не могу отрицать, что это взаимно. Начиная с нашей первой встречи. А с Гулдом… Я видел вас вдвоем, когда мы ужинали вместе. И я бы описал ваши отношения как, мягко говоря, холодные и пустые.
Конечно, он прав. Их отношения с Тони были… как остывшая овсянка. Однако она этого не замечала, пока не встретила Макаллистера. Ее пульс участился: да уж, их с Деймианом отношения можно назвать как угодно, но только не холодными и пустыми!
— Слава Богу, что ты положила этому конец. Наверное, ты все-таки узнала, что катание на лыжах в Аспене отменили из-за пожара в доме Уитни. В тот день, когда мы с тобой поехали смотреть место для дома и я от тебя услышал, что Гулд якобы передумал и захотел праздновать Рождество в Рокфилде с тобой, я чуть не…
— Так тебе было все известно? — Стефани будто ударили. — Известно?
— Да, — Макаллистер сделал ничего не значащий жест, — известно. Пола Уитни связалась со мной в конце декабря, они с мужем хотели, чтобы я спроектировал им новый дом. И она рассказала мне всю историю — о том, как тебе пришлось отказаться от поездки в Аспен из-за похорон родственника и что Гулду сообщили о пожаре, только когда он уже был в аэропорту. Конечно, я знал…
Похороны родственника? У Стефани в глазах помутилось. Еще одна ложь. Глубина обмана Тони вызывала у нее тошноту.
Макаллистер знал… Все это время… Побледнев, она резко встала.
— Ты знал, — ее голос дрожал, — и ничего мне не сказал. Как же ты, наверное, смеялся, думая: вот дура! А в книжном ты заявил, что мы могли бы быть друзьями…
Он тоже встал со своего стула и протянул ей руку.
— Стеф, я…
Она оттолкнула его руку.
— Друзья! Позвольте мне сказать вам кое-что, мистер Макаллистер, о друзьях. Друзья не лгут, друзья не притворяются, и друзья ничего не скрывают. — У нее в глазах вдруг защипало. — И вы — последний человек, которого мне хотелось бы иметь своим…
— Я не сказал тебе, потому что это было не мое дело. — Его лицо стало серьезным. — И я не смеялся над тобой. И не считал тебя дурой. Если ты думаешь, что я способен на такое, то ты действительно дура.
— Я не знаю, что ты за человек, — отрезала она, — потому что ты и это скрываешь!
— Успокойся, Стеф. Я знаю, что у тебя было тяжелое время, но…
Успокойся. Именно это сказал ей Тони, когда она узнала о нем правду и он хотел избежать сцены. Тогда ей было наплевать, как она выглядит со стороны. Сейчас все было по-другому.
— Ох, уйди, — она едва смогла выдавить эти слова, — просто уйди и оставь меня одну.
Макаллистер сунул руки в карманы брюк. Она видела сочувствие в его глазах, и ей бы даже хотелось броситься в его объятия и найти там успокоение, но гордость не позволила. Так они и стояли, впившись глазами друг в друга, не в силах пошевелиться. А потом он повернулся и ушел. Но перед этим едва слышно произнес:
