— А что, если набрать мусора и разжечь огонь? — предложил кто-то.
— Наверняка же у каждого в комнате найдется исписанная бумага, — добавил кто-то. — Кто-нибудь может перенести ее сюда?
Этим искусством пока никто не владел. Однако Рёскин обнаружил в углу мусорную корзину и вытряхнул в камин кучу мятых и порванных бумажек. Он тут же их подпалил, и студенты столпились у камина, пытаясь согреться. Кто-то сказал, что от одного вида пламени становится теплее, но тут из каминной трубы хлынула целая лавина сажи. Сажа прибила огонь, но бумага продолжала тлеть. От нее повалили клубы удушливого дыма. Все подались назад, отчаянно кашляя.
— Ну вот, в этом университете все так! — воскликнул студент, который первым предложил разжечь камин. — В трубе, должно быть, птичье гне...
— Тише! — сказали все остальные в один голос.
В трубе тоже кто-то кашлял.
Внезапно в камине появились две длинные ноги, обтянутые черными штанами. Народ шарахнулся прочь. Ноги болтались, нащупывая, куда встать. Мелисса завизжала.
Вермахт вступил в лабораторию в тот самый момент, как отчаянно кашляющий ассасин спрыгнул в камин и двинулся на студентов с кинжалом. Теперь уже завизжала не одна Мелисса. Началась паника. Эльда, Ольга, Клавдия, Рёскин и Лукин бросились сквозь толпу к тому месту, где они в последний раз видели Фелима, но с облегчением обнаружили, что он опять надежно спрятан в книжном улье. Грифонша, разогнавшись, не сумела вовремя затормозить и налетела на улей. Улей откатился в сторону, но не упал. Зато упало несколько парт. Часть из них сбила Эльда.
А за спиной у Эльды ассасин бросился к ближайшей студентке, видимо рассчитывая взять ее в заложницы. И уж конечно, это оказалась Мелисса, и, разумеется, Мелисса отчаянно завопила.
— Спасите! Помогите! — орала она и продолжала орать, несмотря на то что ассасин так и не успел ее схватить.
Вместо этого сперва его кисть, потом вся рука, а под конец и все тело рассыпались мелкими хлопьями черного пепла. Однако хлопья пепла не разлетелись, а продолжали кружить в воздухе, сохраняя отдаленное подобие человеческой фигуры. Фигура привалилась к камину, словно ассасин глубоко задумался о том, что с ним такое случилось.
Лицо Клавдии залилось зеленоватым румянцем: она узнала свое заклятие с сожженной травинкой. Мелисса, не прекращая вопить, обернулась посмотреть, на что это все уставились, и увидела нечто вроде черного пепельного призрака, который, как ей показалось, тянулся к ней. Красавица заорала еще громче и бросилась к двери. Поскольку в дверях стоял остолбеневший Вермахт, Мелисса с разгону налетела на него и повисла у него на шее.
— Спасиите! — визжала она.
Позднее все мужчины в университете, включая поваров, привратника, сторожа и уборщиков, сошлись на том, что, если бы Мелисса повисла на шее у кого-то из них, уж он бы не упустил случая! Но не таков был Вермахт. Он отцепил от себя Мелиссу и отодвинул ее в сторону. И сказал:
— Ну и из-за чего столько шуму? Вы, в подержанной куртке, и вы, в доспехах, поднимите парты. А вы вылезайте из-за книг, кто бы вы там ни были.
— Он не может, — объяснила Ольга. — Они исчезнут, только когда опасность минует.
Вермахт самодовольно погладил бородку.
— Никакой опасности нет! — заявил он.
Все ахнули и наперебой принялись объяснять, что эта полупрозрачная фигура из кружащего в воздухе пепла — не кто иной, как опытный ассасин, и тот факт, что Фелим по-прежнему находится внутри книжного улья, говорит о том, что опасность далеко не миновала.
— Никакой опасности нет! — повторил Вермахт, перекрывая хор взбудораженных голосов. — Прошу всех рассесться по местам. Сейчас придет Коркоран. Я уже отправил ему магический призыв. Сидите тихо и ждите. Хватит с меня глупых визгов и беготни.
— Этот человек — просто сумасшедший! — сказал Рёскин, когда все нервно принялись рассаживаться за парты.
Когда Коркоран, в своем расписанном розовыми ирисами галстуке, влетел в Северную лабораторию, он несколько удивился, обнаружив, что студенты ерзают за партами, расставленными довольно неровными рядами — неровными оттого, что пришлось оставить много места для улья, торчащего посреди лаборатории, — а Вермахт, гордо сложив руки на груди, стоит рядом со странной полупрозрачной фигурой у камина.
— Коркоран, — начал Вермахт самым что ни на есть сахарным тоном, — я тут, как видите, нейтрализовал ассасина, но решил пока что не обращать его окончательно в пепел, не посоветовавшись с вами. Так что я оставил его заколдованным до вашего прихода.
Клавдия возмущенно ахнула, и ее зеленоватое лицо потемнело, сделавшись почти оливковым.
— Но ведь это было мое заклятие! — шепнула она Ольге. — Это, пожалуй, единственное мое заклятие, которое действительно сработало!
Коркоран же тем временем говорил:
— Спасибо, Вермахт. Это было очень любезно с вашей стороны.
Коркоран уже заготовил авоську из непроницаемой сети. Он протянул руку и неуверенно коснулся ближайшей частицы пепла в руке пепельного призрака. К счастью, ассасин послушно превратился в двухдюймовую кучку кружащегося пепла. Коркоран без труда загнал его в сетку простейшим заклинанием сквозняка. Поднялся, успокаивающе улыбнулся студентам и пошел прочь.
Когда волшебник был уже в дверях, негромкий стук заставил его оглянуться. На том месте, где был улей, теперь стоял Фелим. Лицо у Фелима было красное, и черные волосы, обычно аккуратно причесанные, торчали во все стороны, но он улыбался.
— Минус пять! — услышал Коркоран, выходя из лаборатории. — Осталось еще два.
Волшебник от души понадеялся, что тот, кто это сказал, ошибался. Хватит с него этих тревог. К тому же в крысиной клетке становилось тесновато. Коркоран вытряхнул туда пепельный вихрь и превратил его обратно в человека ростом с крысу, чтобы ассасин не выбрался из клетки. В результате там стало еще теснее. «Да, — подумал Коркоран, вернувшись к своим расчетам лунного корабля, — пятерых ассасинов больше чем достаточно!»
Час спустя студенты высыпали из Северной лаборатории во двор, кипя от возмущения. Все они уже достаточно научились чувствовать магию, чтобы определить, что Вермахт на ассасина никаких заклятий не налагал.
— Просто приписал все себе, чтобы выслужиться перед Коркораном! — говорили они. — Вот ведь гад!
Даже Мелисса так говорила. Она возмущалась больше всех остальных.
— А вы видели, как он обошелся со мной? — спрашивала она. — Как с какой-нибудь паршивой собакой!
— Не могу не отметить, что все остальные независимо от нас пришли к такому же мнению о Вермахте, что и мы, — сказал Фелим. — Это заставляет предположить, что наше суждение было верным.
— Как все-таки хорошо, что эта защита снова сработала! — сказала Ольга. — А то у меня прямо сердце застыло, когда я увидела эти ноги в камине. Клавдия, что с тобой?
