Ознакомительная версия. Доступно 8 страниц из 39
И учитель с помощью надзирателя, грузно опершись на его руку, медленно и тихо потащился из класса.
Последний урок был Томылина – учителя естественной истории.
Ученики свободно и непринужденно встретили входившего средних лет, представительного, полного учителя.
Он шел и легко, красиво нес в своих руках фигуры разных зверей. Положив их на стол, он вынул чистый, белый платок, смахнул им пыль с рукавов своего безукоризненно сидевшего на нем синего фрака и вытер руки. Еще на ходу, окинув весело класс, он бросил свое обычное, как будто небрежное:
– Здравствуйте, дети!
Но это «здравствуйте, дети!» током пробежало по детским сердцам и заставило их весело встрепенуться.
Сделав перекличку, учитель поднял голову и проговорил:
– Я принес вам, дети, прекрасный экземпляр чучела очковой змеи.
Учитель взял коробку и осторожно вынул змею. Он высоко поднял руку, и ученики приподнялись, с напряжением всматриваясь в страшную змею с большими желтыми, точно в очках, глазами.
– Очковая змея, – проговорил учитель, – ядовита. Укус ее смертелен. Яд помещается так же, как и у других ядовитых змей, в голове, возле зубов.
Томылин нажал пружинку, и змея открыла рот.
– Просунь осторожно палец, – сказал Томылин, обращаясь к Августичу. – Не бойся…
Когда Августич просунул палец, Томылин отпустил пружину, и змея снова закрыла рот…
Августич нервно отдернул палец. Все и Томылин рассмеялись.
– Ты видишь на своем пальце черные полоски: это безвредная, простая жидкость, заменяющая собою яд. Теперь смотри, как этот яд из головы проходит в зубы змеи.
Учитель поднял часть кожи на голове змеи, и Августич через стеклянный череп увидел возле зубов маленькое черное пятнышко с тоненькими ниточками, исчезавшими в зубах.
Ученики вскочили с своих мест и наперебой спешили заглянуть в аппарат.
– Не теснитесь, всем покажу, – произнес Томылин.
Когда осмотр кончился и класс снова пришел в порядок, Томылин заговорил.
– Дети, сегодня эта дверь затворилась, и может быть, навсегда за вашим учителем, потому что Борис Борисович страдает тяжелой, неизлечимой болезнью. Там, за этой дверью, ждут его пять бедных, не способных зарабатывать себе хлеб женщин, которые без него останутся без куска хлеба…
Учитель замолчал, прошелся по классу и проговорил:
– Ну, начнем. Тёма, отвечай!
Тёма, всегда добросовестно учивший естественную историю, на этот раз не знал урока, потому что, по расписанию, Томылин должен был в этот урок рассказывать.
Тёма сгорел со стыда, прежде чем открыл рот. Когда он кончил, Томылин, огорченный, не то спросил, не то сказал:
– Не выучил?
Тёма сел и расплакался.
Томылин вызвал другого, третьего и, казалось, забыл о Тёме.
Тёма перестал плакать и угрюмо-сконфуженно сидел, облокотившись на локоть. В нем шевелилось злое чувство и на себя, и на весь класс – свидетелей его слез, – и на Томылина. И он еще угрюмее сдвигал брови.
– К следующему классу выучишь урок? – спросил вдруг, мимоходом, Томылин, по обыкновению положив руку на волосы Тёмы и слегка поднимая его голову.
Тёма нехотя поднял глаза, но встретил такой приветливый, ласковый взгляд учителя, взгляд, проникший в самую глубь его души, что сердце Тёмы екнуло и он быстро ответил:
– Выучу.
– Отчего ты на сегодня не выучил?
– Я думал, что вы будете рассказывать.
– Ну, выучи, я еще раз спрошу.
Последний урок кончился. Ученики толпами валят на улицу.
Тёма заходит за Зиной, и они оба идут пешком домой.
Зина весела. Она получила пять и вдобавок несет матери целый ворох самых интересных, самых свежих новостей.
– Спрашивали? – обращается она к Тёме. – Сколько?
– Тебе какое дело?
– А мне пять, – говорит Зина.
– Ваша пятерка меньше нашей тройки, – отвечает Тёма презрительно.
– Поче-е-му?
– А потому, что вы девочки, а учителя больше любят девочек, – говорит авторитетно Тёма.
– Какие глупости!
– Вот тебе и глупости.
За обедом Зина ест с аппетитом и говорит, говорит. Тёма ест лениво, молчит и равнодушно-устало слушает Зину. К общему обеду они опоздали. В столовой тем не менее, кроме отца, все налицо. Мать сидит, облокотившись на стол, и любуется своей смуглой, раскрасневшейся дочкой. Переведя глаза на сына, мать тоскливо говорит:
– Ты совсем зеленый стал… Отчего ты ничего не ешь?
– Мама, оттого, что он всегда на свои деньги сласти покупает.
– Неправда, – отвечает Тёма, пораженный сообразительностью Зины.
– Ну да, неправда.
– Я поеду и попрошу директора, чтоб он устроил для желающих завтраки, – говорит мать.
Тёме представляется фигура матери с ее странным проектом и сдержанная, стройная фигура директора. От одной мысли ему делается неловко за мать, и он торопится предупредить ее, говоря совершенно естественно:
– Одна мать уже приезжала, и директор не согласился.
После обеда Тёма идет в сад, где ветер уныло качает обнаженные деревья, сквозь которые видны все заборы сада, и кажется Тёме, что меньше как будто стал сад. Из сада Тёма идет к Иоське, который в теплой, грязной кухне, сидя где-нибудь в уголке и распустив свои толстые губы, возится над чем-то. Тёма идет на наемный двор, пробирается между кучами и ищет глазами ватагу. Но уже нет прежних приятелей. И Гераська, и Яшка, и Колька – все они за работой. Гераська – за верстаком, Яшка и Колька – ушли в город помогать родителям.
У забора копошатся остатки ватаги. Много новых, всё маленькие: красные, в лохмотьях, посиневшие от холода, усердно потягивают носом и с любопытством смотрят на чужого им Тёму. Знакомая пуговка блестит на воздухе, но нет уже больше ее веселых хозяев, Тёма любовно, тоскливо узнает и всматривается в эту, пережившую своих хозяев, пуговку, и еще дороже она ему. Какие-то обрывки неясных, грустных и сладких мыслей – как этот замирающий день, здесь холодный и неприветливый, а там, между туч, в том кусочке догорающего неба, охватывающий мальчика жгучим сожалением, – толпятся в голове Тёмы и не хотят, и мешают, и не пускают на свободу где-то там, глубоко в голове или в сердце как будто сидящую отчетливую мысль.
– Тёмочка, зайдите на часок ко мне, – выскакивает, увидев в окно Тёму, Кейзеровна.
Тёма входит в теплую, чистую избу, вдыхает в себя знакомый запах глины с навозом, которой заботливая хозяйка смазывает пол и печку, скользит глазами по желтому чистому полу, белым стенам, маленьким занавесочкам, потемневшему лицу рыхлой Кейзеровны и ждет.
Ознакомительная версия. Доступно 8 страниц из 39
