Такое впечатление, по крайней мере, могло сложиться в первую минуту. Все было компактнее, ближе, даже удобнее. Однако была и большая разница: Тони отдавалась не просто со страстью — она это делала с любовью.
Вдобавок она всячески стремилась растянуть удовольствие. Они ещё только готовились улечься в постель, когда Тони предупредила:
— Только не торопись, ладно? Я хочу насладиться каждой минутой нашей встречи.
Джеймсу это было как нельзя более кстати. После свидания с Николя прошло всего два часа, так что он вполне мог позволить себе не спешить. Конечно, Тони будила в нем желание, но острого голода он не испытывал.
— Я тоже этого хочу, — ответил он. — Если только твой муж не нагрянет.
— Он не приедет, — уверенно заявила Тони. Она повела плечами, и шелковый халатик соскользнул на пол. В спальне царил интимный полумрак, свет падал от лампы с ночного столика. При виде обнаженной Тони, Джеймс, успевший раздеться только наполовину, застыл в полусогнутой позе.
— О Тони, — хрипло выдавил он. — Ты просто… невероятна…
— Ты ещё не все видел, — рассмеялась она, устраиваясь на кровати. Джеймс не мог отвести глаз от её прекрасного нагого тела. Тони лежала на спине, заложив обе руки за голову, ноги были вытянуты, заострившиеся соски тугих грудей торчали кверху. — И — хватит поедать меня глазами. Торопиться я не хочу, но и тратить время зря мне тоже обидно.
Джеймс поспешно сорвал носки, затем избавился от брюк и трусов. Размеры его возбужденного инструмента нередко смущали самого Джеймса. Так случилось и теперь, когда глаза Тони при виде этого чуда недоверчиво расширились.
— Господи, я подозревала, что он у тебя большой, но таких огромных ещё никогда…
— Не бойся — я не сделаю тебе больно, — поспешно пообещал Джеймс. — Я буду осторожен.
— Я не боюсь, — улыбнулась Тони, простирая к нему объятия. — Иди ко мне.
Николя возбуждала его сверх всякой меры; она была восхитительная, пылкая и умелая, однако страсть её была направлена исключительно на то, чтобы получить удовольствие; такой же эгоисткой была, несомненно, и Аманда Гэрисон. Николя стремилась лишь к одному — урвать все, что только можно, любой ценой удовлетворить свое сладострастие. Если бы не Китти, она бы, безусловно, потребовала от него новых подвигов, причем тут же, не сходя с места. Что ж, Джеймс не сомневался, что сумел бы её удовлетворить; Николя была слишком лакомой и соблазнительной — вид её прелестей возбудил бы и мертвого. Однако на этом магия кончалась — физическое наслаждение, удовлетворение плоти, вот и все. Ни о какой духовной близости речь не шла; Николя не испытывала в этом потребности; она могла даже не знать имени своего любовника. Иными словами, Николя идеально подходила для самых разнузданных оргий.
Тони притягивала Джеймса ничуть не меньше, чем Николя. Причем, в отличие от последней, не только физически. Нежная, наивная и загадочная, она манила его своей удивительной неповторимостью. Джеймс ощущал себя познавшим первую брачную ночь: словно впервые оказался в постели с девушкой, которую любил и вожделел уже несколько лет.
— Тони, ты всегда такая?
Ее горячие губы скользнули по губам Джеймса, пальцы ласкали его мошонку.
— Какая?
— Нежная. — Они соприкоснулись кончиками языков. Джеймса её поцелуи просто ошеломили. Когда их губы сливались, по его телу словно пробегали электрические разряды, которые приятно щекотали и возбуждали. Сейчас, когда первые волны страсти выплеснулись, они лежали и неспешно, расслабленно, целовались и ласкали друг друга, наслаждаясь каждым мгновением своей близости. — Я никогда не испытывал ничего подобного. Ты просто создана для любви. То есть, я, конечно, не хочу сказать, что ты в меня…
— С тех пор как я вышла замуж… — Джеймс ощутил легчайшее, словно пух, прикосновение её пальцев к своему уставшему дружку. Было что-то в этом прикосновении настолько детское и непосредственное, как будто Тони трогала мужчину впервые. Она вздохнула и закончила: — С тех пор у меня никого кроме Бена не было.
— Почему тогда… со мной?
— Дурашка, ну что за вопрос?
— Извини. — Левой рукой Джеймс обнимал её за талию, а правой ласкал атласное тело. Столь же нежно, как и Тони ласкала его. Его почему-то охватило странное чувство вины, точно он, будучи гораздо старше Тони, воспользовался неопытностью этой совсем юной девушки и совратил её. Он то качал Тони, словно ребенка, в объятиях, то нашептывал ей слова любви, нежно покусывая мочки ушей, не переставая ласкать пышные груди, литые бедра. И Тони ласкала его в ответ, тихонько постанывая — нет, даже поскуливая — от удовольствия. Она предается любви, а не сексу, промелькнуло в его голове. Их губы вновь слились в долгом поцелуе, и вдруг Джеймс с изумлением почувствовал, что снова возбуждается. Невероятно, ведь не прошло и десяти минут…
— Ты просто чудо! — зашептал он. — С тобой никто не может сравниться. Ты самая прекрасная, чудесная и фантастическая женщина…
— Только рядом с тобой, — промолвила в ответ Тони. Джеймс ещё ломал голову, пытаясь понять, что означает эта фраза, когда Тони задала вопрос, который поставил его в тупик:
— Скажи, Джеймс, тебе удавалось когда-нибудь зачать ребенка?
— Что?
Тони не ответила. Она сосредоточенно гладила его приятеля, который вновь обрел прежнюю мощь. В голову Джеймса закрались неясные подозрения.
— Разве ты не пьешь таблетки? — спросил он.
— Тебя это не касается, — сказала Тони. — Но ты не ответил на мой вопрос. Удавалось или нет?
— Однажды. Всего один раз.
То были студенческие годы, когда он закрутил лихую интрижку с Эдной, белокурой дочкой домохозяйки. Она жила с матерью на первом этаже, а Джеймс с приятелем снимали на двоих комнатенку в мансарде. Это случилось в ванной, где они с Эдной уединились украдкой в два часа ночи. Даже сейчас, зажмурив глаза, Джеймс помнил, как шипела газовая водонагревательная колонка, когда они с Эдной предавались любви, стоя на кафельном полу.
— Похоже, он снова рвется в бой, — зашептала Тони, лаская его уже обеими руками. — Готовься — сейчас я тебя удивлю!
— Это вряд ли, — усмехнулся Джеймс. — Хочешь пари?
— Нет. — Огромные глазищи сверкнули. — Никаких пари.
— Что ж, тогда посмотрим.
Тони привстала над ним, затем одним грациозным движением ловко оседлала, опираясь обеими руками о его плечи. После чего осторожно опустилась…
— О, дьявольщина!
Джеймс услышал звук, от которого у него мгновенно промерз до основания позвоночный столб: это был шум мотора приближающегося автомобиля. Тони словно окаменела; лишь глаза её изумленно шарили по лицу Джеймса, как будто спрашивая, слышит ли и он. Джеймс, охваченный паникой, судорожно кивнул. Господи, я же и сам должен был понять, что он непременно вернется до рассвета… Тем временем автомобиль приближался — он был уже в начале подъездной аллеи.
