Костя шел по двору дома, весь список жильцов которого он мог бы прочесть наизусть, в алфавитном порядке, включая имена и отчества ответственных квартиросъемщиков. С ним уже здоровались как со старым знакомым, справлялись об успехах.
Выходя из арки, Ильяшин столкнулся нос к носу с мужчиной, который с ним вежливо раскланялся:
— Здравствуйте, гражданин милиционер!
«Кувачев из тридцать четвертой, — автоматически всплыло в мозгу заработавшегося Кости. — В день убийства находился на работе, жена с дочерью на юге. Собака ризеншнауцер. Кличка…» Но клички не вспомнил, потому что огромный черный ризен, приветствуя его, добродушно положил мощные лапы на плечи и лизнул лицо шершавым языком.
— Я хотел вам кое-что сообщить, — горячо зашептал Кувачев, приближая к Ильяшину лицо с тревожно блестящими глазами. — Давайте пройдемся, здесь неудобно, могут увидеть соседи и вообще…
Они пошли вдоль затихшей под вечер улицы.
— Что вы хотите мне сообщить? — устало спросил Ильяшин.
— Не знаю, будет ли вам это интересно, но я решил на всякий случай вас информировать… Дело в том, что я гуляю с Джесси каждый вечер довольно поздно, когда уже все ложатся спать, — Джесси не любит маленьких собак, она очень нервная девочка, и поэтому…
— Короче, пожалуйста, — сухо оборвал его Ильяшин.
— Да, конечно, извините, — спохватился Кувачев. — Дело в том, что за день, перед тем как случилось это ужасное убийство… Ну, вы понимаете, о чем я говорю… Мы с Джесси, как всегда, гуляли во дворе. И я увидел, как некий человек, такой высокий, широкоплечий, вошел в наш двор, остановился напротив окон Шиловской и долго на них смотрел — примерно минуты три. Потом он ушел…
— И все? — устало спросил Ильяшин.
Готовность граждан помочь следствию, кажется, начинала приобретать характер всеобщей подозрительности.
— Да, все, — прошептал Кувачев, отчего-то оглядываясь. — Но самое главное, что человек этот мне показался очень знакомым. Даже слишком знакомым. Не должен этот человек находиться в такое время в нашем дворе, насколько я понимаю.
— Кто же это был?
— Может быть, конечно, я ошибаюсь, было уже темно… Да и фонари, знаете ли, почти не горят… Но мне показалось, что это был Витька Жмуров.
— Жмуров? — быстро переспросил Ильяшин, резко остановившись. — Зять Тюриной? А вы не ошиблись?
— Ну, зять не зять, а сожитель дочери скорее. Не уверен, но, по-моему, это был он, очень уж характерный типаж. Здоровый такой, сгорбленный, довольно высокий… Я тогда подумал: ведь он еще должен сидеть лет пять и вдруг по двору разгуливает. Даже в дом не зашел — странно. Постоял во дворе и ушел. Понимаете, по городу разгуливает уголовник-рецидивист… А на следующий день все это случается. Я сначала не связал эти два события, но потом подумал, что все-таки стоит вам рассказать…
— Да-да, конечно, — задумчиво сказал Ильяшин, напряженно глядя на загадочно темнеющий вход во двор. — Вы, безусловно, правы, это очень важно. Спасибо за бдительность.
Он резко тряхнул руку польщенному Кувачеву и зашагал прочь.
Итак, в вечер перед убийством во дворе дома Шиловской видели человека, который без явной цели разгуливал под окнами ныне убиенной гражданки. Сам по себе подобный факт подозрителен? Очень! Кроме того, сосед по дому опознал в мужчине уголовника Жмурова. С одной стороны, соседу можно верить, все-таки Жмуров долго жил здесь, его хорошо помнят, а с другой стороны, вечер, темно, а ночью все кошки серы.
Связан ли этот факт с тем, что утром следующего дня неизвестный вышел из подъезда во время, приблизительно совпадающее со временем смерти актрисы? Может, виденный старушками мужчина и был Жмуров? Все основные приметы сходятся — рост, массивность фигуры. Опять же татуировка на руке. Паук — знак воровского авторитета. Паук или буква «Ж», сказала Сухих. «Ж» — это, наверное, Жмуров. Есть ли у Жмурова татуировка на руке? Он уголовник, у них наколка — обязательный знак отличия.
«Стоп! — Ильяшин даже остановился. — А что же наша доблестная и востроглазая Эвелина Ивановна? Уж она-то должна была узнать зятя, или кем он там приходится, своей приятельницы! Непременно должна была узнать! А почему не узнала? Может быть, узнала, но скрыла факт от следствия? С какими целями?
Но если именно Жмуров попал под колеса машины и был доставлен в больницу, то почему он был оформлен под именем Алтухова? По фальшивым документам? Нет, это слишком интересное совпадение, чтобы оставить его без внимания. И неужели Мария Федоровна, видя зятя под машиной, спокойно обсуждала бы этот факт, как не имеющий к ней отношения? А если она не разглядела Жмурова? Там ведь было полно народу…
Стану рассуждать логически, — решил Константин, вышагивая по тротуару гигантскими шагами и бормоча под нос. — Первое. Если Жмуров и утренний мужчина — одно лицо. «За» — рост, наколка, совпадающая с первой буквой фамилии или похожая на паука. Интересно, тянет ли Жмуров по уголовной иерархии на «паука»? Это почетное звание для рецидивиста. Что у нас против? «Против» — то, что его не опознали соседи.
Второе. Если вечерний мужчина и утренний — это одно лицо. «За» — опять-таки телосложение и тот факт, что его не опознала Сухих. «Против» — а что у нас против? Да ничего нет. Кувачев мог и обознаться.
Третье. Если вечерний мужчина — это Жмуров, а утренний — совершенно посторонний человек. Тогда все будто бы сходится.
Итак, что делать? Позвоню Сухих и спрошу, не Жмуров ли выходил из подъезда. По тону ее ответа пойму, выкручивается она или нет.
Можно обойти магазины и учреждения поблизости, не видел ли кто-нибудь еще ДТП. Предъявить гаишнику и медперсоналу больницы фотографии Жмурова для опознания, они должны быть в его деле. А вдруг это был он?
Да не может быть это Жмуров! — раздраженно оборвал свои мысли Костя. — Жмуров сидит в заключении, а мы его будем искать здесь, как дураки, потому что одному мнительному гражданину вдруг невесть что почудилось…»
Засомневавшись в собственных мыслительных способностях, Ильяшин решил посоветоваться с шефом.
— Жмуров? — переспросил Костырев. — Это интересно. Вот что, Костя, делай, что задумал, а я пока пошлю запрос в колонию. Чем черт не шутит. Подстраховаться не мешает.
На следующее утро Ильяшин опять направился в ГАИ и предъявил дежурившему в тот день постовому фотографию Жмурова. Со снимка с тяжелой заматерелой ненавистью из-под грозно нависших бровей взирало окаменелое лицо Витька.
— Он? — с надеждой спросил Ильяшин.
— Не, вроде не он, — с сомнением пробормотал милиционер, вертя карточку в руках.
— Как же ты его опознать не можешь? — удивленно спросил Ильяшин. — Ведь ты же сам ему первую помощь оказывал!
— У него все лицо было залито кровью, как узнаешь. Вроде не похож.
— А татуировка на руке была?
— Была. Звезда, что ли… Или буква «Ж», не помню.
