Она была единственной из нас, кто не унывал. Хотя иногда, тайком за ней наблюдая, я видела, что ее врожденный оптимизм изъеден физическими страданиями, как старая шуба стайкой моли. Она болезненно морщилась, поднимаясь по лестницам, с трудом надевала через голову свитер и однажды расплакалась, уронив на пол карандашик для губ, – наклоняться вниз тоже было нестерпимо больно.
Так и жили. Горстями заглатывали антибиотики, вечерами пили безалкогольное шампанское на веранде под соломенным тентом, вели разговоры о любви (Ксения), о безответной любви (я), о любви, которой нет, зато ее можно компенсировать изобилием секса (Наташка).
* * *
Современные московские золушки не нуждаются в феях с их ненадежным волшебством и исчезающими в полночь каретами. Мы и сами вполне можем о себе позаботиться – была бы сила воли да денежная заначка. Не только туфельки хрустальные купим, но и данное природой неснимаемое платье – тело собственное – обновим. Чтобы всем принцам этого мира мало не показалось.
– Есть у меня одна подруга, сейчас живет в Монако со своим третьим мужем, – Наташа сидела на краешке массажной кровати, болтая ногами, обутыми в дизайнерские шлепанцы, – я ее с детства знаю. Всю жизнь была дура дурой. Богатые родители, столько возможностей, полная свобода. А с личной жизнью – полный ноль. Почему-то никто ею не интересовался. Сначала она расстраивалась, потом привыкла. У нее на лбу было написано: воздержанка-безгрешенка.
– Воздержанка-безгрешенка! – прыснула я, – надо это записать. Отличный титул!
– А потом она сделала себе грудь. И понеслось. Оказывается, к ее сексуальности был ключик – импланты фирмы… размер… Вроде со стороны и не изменилось ничего. А вот, поди же – что-то перещелкнуло внутри.
– И воздержанка превратилась в шлюшку класса люкс?
– Да ну тебя! – поморщилась Ната. – Нормальной девчонкой стала. С нормальными девичьими интересами.
В Наташкиных словах не было ни доли сарказма: она и правда искренне считала, что три кита «нормальных девичьих интересов» – отовариваться, напиться и потрахаться.
– Нагулялась и вышла замуж. Потом развелась и опять вышла замуж. Потом…
– Развелась, опять вышла замуж и живет в Монако, – перебила я, – ты об этом упоминала. Думаешь, все дело было в груди?
– Думаю, нет, – покачала головой она, – у нее нормальная грудь была. Просто операция – это не только изменение тела, но и психотерапия… Знаю, тебе с твоими жуткими ботами, – она покосилась на мои Мартенсы, – будет трудно понять. Но, может быть, ты слышала, что женщины чувствуют себя немного по-другому, если на них дорогое шелковое белье, хорошие туфли?
– У меня есть дорогое белье, – оскорбилась я, – мне просто удобнее в спортивном.
– Ничего, мы это исправим. Но возвращаясь к теме груди… Представляешь, если банальные туфельки Miu Miu способны изменить настроение, то что же говорить о теле! О новой роскошной груди! Представляешь, как торкает девчонку, которая смотрит в зеркало на свой новый третий Б и понимает, что это навсегда! Девочки, это же философский акт! Катарсис! Вы и сами это поймете, когда время придет.
* * *
И вот наконец настал тот день, когда я решилась рассмотреть свое новое лицо.
Свидание с самой собою. Со своей новой сущностью. Какой она окажется – демонической ли, милой. Кем будет новая девушка в зеркале – мною ли, привычной старой доброй Алисой, или совсем чужой? Смогу ли я к ней привыкнуть? Смогу ли каждой клеточкой своего организма осознать, что она – это я и есть?
Приходящая медсестра еще две недели назад освободила меня от необходимости носить повязку. Мне было ужас как любопытно добраться до зеркала и увидеть себя, но Наталья настояла на том, чтобы такое событие было праздничным, а не будничным. Зеркала в доме так и остались задрапированными до тех пор, пока она сама не решила, что торжественный момент наступил.
У этого действа не было свидетелей. И все же Наташка настояла на моем полном перевоплощении. Мне было выдано шелковое платье цвета молочного шоколада, массивная золотая цепь и золотистые босоножки, состоящие из нескольких переплетенных друг с другом ремешков. «С ума сошла? Я такое не ношу!» – попробовала было возмутиться я. «Теперь носишь» – был мне ответ.
Наталья прошлась по моему лицу пуховкой для пудры, слегка тронула скулы бежевыми румянами, мазнула губы прозрачным блеском, завила ресницы с помощью специального агрегата, больше напоминающего инструмент для изощренных пыток.
– Зажмурься, – шепотом скомандовала Наталья, – и не открывай глаза, пока я тебе не разрешу.
Направляемая ею, я на ощупь брела по длинному коридору, видимо, в ванную ее родителей – там было двухметровое зеркало. Ничуть не преувеличу, если скажу, что это были самые длинные минуты моей жизни. Хотя, если разобраться, я всю жизнь бреду на ощупь – то управляемая случайными людьми, милостиво принявшими меня на орбиту своего притяжения, то просто подчинившись течению, именуемому судьбой.
– Не открывай… Не открывай… Остановись, – она помолчала, видимо, для того, чтобы я прочувствовала всю торжественность момента. – Можешь открыть.
Девушка.
Красивая девушка.
Очень красивая девушка – и притом чем-то похожая на меня.
Я медленно провела ладонью по зеркальной глади. Неужели все дело в носе? Неужели единственный штрих способен так изменить лицо?
– Ну как? – не дождавшись ожидаемых воплей восторга, Наташка решила вмешаться в мое знакомство с девушкой из зеркала.
– Красиво, – мой голос отчего-то сел, наверное, выпила слишком много ледяного шампанского, – только вот… Наташа, она же чужая.
– Ты называешь себя «она», – усмехнулась Наталья, – не волнуйся, это нормально. У меня такое сто раз было. Вернее, двенадцать раз. Я называю это «эффект чужака». Ты привыкнешь.
* * *
Ксения была не из баловней судьбы, которым все дается легко. Она тяжело и кропотливо отрабатывала каждую крупинку своего успеха. Ее выживание в аквариуме московского модельного бизнеса, населенного пираньями, акулами и хладнокровными крокодилами, было сплошным карабканьем по наклонной плоскости вверх. И зубы приходилось показывать, и когти (и даже один раз обнаженный бюст – сластолюбивому кастинг-директору одного рекламного агентства, но о той покрытой мраком истории Ксения вспоминать не любила).
А тут словно мир повернулся к ней другой, солнечной стороной. Словно она участвовала в реалити-шоу «Стопроцентное везение».
Не успела она, очухавшись от пластической операции, сделать новые фотографии для портфолио, как Даррен примчался к ней с умопомрачительным известием. Оказывается, обновленная Ксюшина физиономия заинтересовала американский косметический концерн, который по всему миру искал новое лицо для обширной рекламной компании.
Ксюша никогда не видела его таким. Даррен бегал вокруг стола, тряс перед ней какими-то журналами, брызгал слюной, повизгивал на гласных, тараторил, с чем-то ее поздравлял.