– Ты не понимаешь! Это будет бомба! – восклицал он. – Если они действительно выберут тебя, то ты проснешься топ-моделью! Наоми и Кристи повесятся на собственных чулках, а Клаудия сляжет с приступом печеночных колик! Ты же знаешь, что от зависти более других органов страдает печень?
– Постой! При чем тут Клаудия и печень?
– Притом, что моя девочка будет мегазвездой! Ты в отличной форме, и у тебя офигительное лицо. Только не вздумай никому проболтаться об операции.
– А что, это так страшно? – удивилась Ксения. – Я привыкла считать Америку свободной страной.
Половина ее знакомых моделей успели хоть раз наведаться в клинику эстетической хирургии – кто носик подправлял, кто губки. И никто не стеснялся рукотворности своей красоты. Наоборот – девчонки хвастались своими хирургами, делились впечатлениями и координатами больниц, сравнивали цены.
– Не так страшно, но лучше не надо, – поморщился Даррен, – сами они никогда не спросят. В общем, послезавтра у тебя кастинг, я договорился. Постарайся выспаться. Сходи к косметологу. А впрочем, можешь особенно не стараться. Просто будь собой, этого достаточно.
Кастинг проходил в арендованном офисе в шикарном бизнес-центре на Фрунзенской набережной. Кроме Ксении в нем участвовало всего четыре девушки. Одна из них, мулатка русского происхождения Даша, была с ней шапочно знакома. Даша – из детей Олимпиады. Ее легкомысленная мама познакомилась с темнокожим бегуном, и через девять месяцев на свет появилась очаровательная девочка с кожей цвета кофе, слегка разбавленного молоком. У Даши было узкое длинное тело, черные волосы в жестких негритянских кудельках, полные африканские губы и… голубые мамины глаза. Никто даже не верил, что противоречащая цвету кожи синева подарена Дашке природой. Как модель она пользовалась бешеным успехом. В раннем школьном возрасте ее дразнили за то, что она выглядела иначе. В модельном же бизнесе оригинальная внешность помогла ей без особенного труда взлететь на самую вершину. Ни один более-менее значимый показ не обходился без прекрасной синеглазой мулатки; Даша была одной из немногих представительниц профессии, вполне прилично зарабатывающих на modeling.
Странно, что ею тоже заинтересовались американцы, подумала Ксюша. Это в России Дашкина южная красота кажется чем-то экзотическим, а в Калифорнии своих смазливых полукровок цвета мокко должно быть предостаточно.
Даша словно ее мысли прочитала.
– Не думаю, что у меня есть шанс, – сказала она, отпивая из стеклянной бутылочки эксклюзивную минеральную воду Voss, – говорят, у них есть одна ставленница. Чья-то подстилка. Может, вон та?
Она кивнула в сторону белокожей анемичной девушки с ярко-рыжими волосами и россыпью бледных веснушек на строгом правильном лице. Никто не назвал бы ее красивой, но в ее внешности было что-то завораживающее.
– Чья подстилка?
– Какого-то америкоса, продюсера, – беспечно махнула рукой мулатка.
Ксения ничего не ответила. Неужели ее отношения с Дарреном возможно упрятать в сосуд столь унизительной вербализации?
И менеджер со стороны американцев, и кастинг-директор были женщинами слегка за сорок. Типичные успешные жительницы Манхеттена – винировые улыбки, прически волосок к волоску, строгие костюмы Donna Karan. Тихо переговариваясь друг с другом, они долго рассматривали портфолио Ксении. Рядом с ними сидел переводчик – подрабатывающий третьекурсник иняза, который не сводил с нее восхищенного взгляда. Это немного ставило в тупик: Ксюша не привыкла, чтобы на кастингах к ней относились как к красивой женщине. На кастингах она была просто телом, совершенной оболочкой, потенциальной рекламной кампанией.
«Я здесь значительно дольше, чем другие девушки», – с некоторой надеждой подумала она. И мулатка Даша, и другие конкурентки пробыли в кабинете не более десяти минут. Ксения же находилась здесь уже четверть часа, а с ней даже не начали разговаривать.
– Замечательно, – наконец сказала одна из американок. – Ксения, позвольте задать вам несколько вопросов.
– Конечно, – улыбнулась она.
– Вы сидите на диете? Вам легко поддерживать такой вес?
Она на минуту задумалась. Ответишь легко, подумают, что слабохарактерная. Ответишь, что, мол, пашу круглосуточно в спортзале, подумают, что в любой момент может сорваться.
– Я от природы худенькая, но стараюсь ничего вредного не есть. Даже не ради внешности, а для здоровья.
Ответ явно пришелся им по вкусу.
– Вы курите?
– Нет.
– Употребляете алкоголь?
– Может быть, «Пинаколаду» по субботам, – ей не хотелось казаться стопроцентным ангелом.
У американок был такой вид, словно они только что сорвали джекпот. Глядя в их улыбающиеся лица, Ксения вдруг отчетливо осознала: бинго. Прав был Даррен: им нужна именно такая девушка, как она. Нет у нее больше никаких конкуренток, оставшиеся в коридоре модели не в счет. Решение уже созрело в их головах: они выбрали ее, Ксению, а вопросы – всего лишь формальность.
И когда она почти угомонила радостно рвущееся наружу сердце, одна из американок вдруг спросила:
– Вы когда-нибудь прибегали к услугам пластического хирурга?
Ксении пришлось схватиться за бутылку минеральной воды, чтобы объяснить секундное замешательство и разливающийся по лицу румянец спонтанным дискомфортом в горле. Перед глазами стоял образ Даррена: «Ни в коем случае никому не говори об этом. Не то чтобы это преступление, просто они не любят связываться с переделанными. Сначала подпишем контракт, а уж если потом что-нибудь всплывет – ну и ладно».
Откашлявшись, она с ангельской улыбкой ответила:
– Конечно нет.
* * *
«Личико у тебя, Алисочка, невзрачное, зато волосы – твой капитал», – говорила, бывало, мама. Наперекор ей я и сделала в свое время ультраэкстремальную короткую стрижку. С точки зрения классических канонов эстетики это было полное и безоговорочное банкротство моей красоты. Но я плевать на это хотела.
В детстве носила косы – толстые, тугие, блестящие. У большинства людей с возрастом шевелюра редеет, вот им и приходится маскировать временные отметинки градуировками и мелированиями. Я бы вполне могла позволить себе носить длинные косы и сейчас. Жаль только, что косы – это пошло.
В то утро я отправилась в один из самых дорогих московских салонов красоты. Об этом заведении я слышала от Наташки. Она утверждала, что банальное мытье волос занимает здесь не меньше сорока минут и стоит пятьдесят долларов. Это в голове у меня не укладывалось. И все же словно невидимый черт толкал меня в спину.
Сидевшая на reception блондинка клонированно-глянцевой наружности посмотрела на меня испуганно, ее рука непроизвольно дернулась к телефонной трубке. Видимо, решила, что я – антиглобалист и собираюсь разгромить благоухающий духами рай своими тяжеленными грязными ботами. Я взглянула себе под ноги – черт, надо было и правда ботинки помыть. Новая жизнь как-никак. Ничего, привыкну.
