Осознав это, Майя улыбнулась.
Майя вытерла слезы краем платья и ополоснула чайник кипятком.
Это ее успокоило.
Потом она увидела Матвея с ножом, который приближался к Якову. Майя закричала:
И потом уже увидела в другой руке скотч и поняла, что все хорошо. Все остались живы. Ничего непоправимого не произошло.
Она следила за развитием событий с искренним удивлением. Матвей что-то говорил о том, что он поедет в Киев и что Майя должна следить за заключенным Яковом, держать его на хлебе и воде… Ей стало легко от мысли, что она находится вне всего этого.
– Я? Ты это мне говоришь? Нет, спасибо, я здесь не останусь. – Она вышла из-за стола. – Это ваше семейное дело, ты правильно сказал. Я – не член вашей семьи и ее поступки судить не собираюсь, это меня не касается. Ты – главный, ты решаешь.
– Я – просто Майя. Просто Майя. Или Марайя. Либо Марина. Я Мара. Мэри. Мари. Кумари. Мириам. Миринда. Миранда. Мандала. Мантра. Мрия. Мираж. Мирабела. Я – Мера. Я просто знаю, что это невкусно, господин Богус. Всего доброго, господа.
Майя пошла наверх собирать вещи.
XI. Великая темная ночь, когда гибнут боги Presto furioso (неистово)
1
Чтобы взломать пароль, составленный из случайной последовательности знаков, компьютеру необходимо перебрать 2 в 28 степени вариантов. При скорости 1000 попыток в секунду компьютер потратит на подбор 3 дня. Код, который составлен из четырех случайных общеупотребимых слов, дает неопределенность в размере 2 в 44 степени вариантов. Чтобы подобрать его, компьютеру нужно пятьсот пятьдесят лет.
Взломать трудно, запомнить легко. Четыре случайных слова, например ЖИЛ БЫЛ БРАТ ЯКОВ.
2
Гениальность порождает гениев трех конфигураций.
Гениев первого типа оценивают еще при жизни. Например, Бах, Дюрер.
Гениев второго типа признают после смерти. Например, Джордано Бруно, Гоген.
Гении третьего типа – люди, которых никогда не признают гениальными.
3
Насколько сложным казался этот мир. Сложным и запутанным. Насколько легкой казалась эта простота, которая всегда легко дается, но никогда не приходит с муками. Насколько холодным был этот мир.
Как он ему не дался. Как проскочил мимо всех касс. Как он пролетел. Яков почувствовал, что умирает.
4
Он почувствовал, что замерзает. Стены комнаты растворились. Он лежал посреди безлюдной пустыни, заснеженной и открытой всем ветрам. Дыхание ледяного ветра. Над ним – бескрайняя черная беззвездная пустота. Холод выламывал ему кости, и когда его кости от мороза затрещали, а в глазах стало красно от мороза, Яков увидел, как отслаивается и облезает его сетчатка глаза, и как в оголенный нерв бьет поток слепящего света.
И такой же слепящей тьмы.
Первой за ним из тьмы пришла Ирена.
5
Ирена была голой, в ослепительной темноте она казалась красной. На шее у нее было ожерелье из голов, на бедрах – пояс из рук и языков. Яков узнал все свои головы: головы алчности, головы секса, головы вожделения, головы злобы, головы пьяные, головы дикие, головы, головы – все, что он в себе знал. Все руки, которыми касался Ирены, все руки, которыми ворошил, срывал, брал, сжимал, удерживал, ласкал, давил, бил, драл, тер, мыл, – все руки, какие у него были, – теперь болтались на поясе у Ирены. Она пришла за ним.
Ирена задрала голову к небу и пропела голосом валькирии:
– «Да безумные пребудут вовеки!» – и от рубила Якову руки.
Яков закричал.
– «Да величественным пребудет их путь». – Ее меч с размаха отрубил Якову ноги.
Яков завыл.
– «Храбрые и бесстрашные пусть славятся на веки вечные», – пропела она и отрубила ему голову.
Голова захрипела. Кровь брызнула из обезглавленного тела, и голова Якова увидела, как струи крови тройным фонтаном прыснули Ирене в рот. Кровь его текла сильнее, и когда Ирена допила его кровь, голова Якова увидела, как темнота отодвинулась и кровь его допивали Яна и Йоланта.
Из тьмы вышла четвертая – женщина в маске, она распорола туловище Якова кривым ножом и вырвала из его спины позвоночник.
Жрица взяла голову Якова и срезала с нее скальп. Голова Якова ощутила, как на ее черепе вырезают ножом простые знаки санскрита:
ЗДЕСЬ БЫЛА КАЛИ
Кали просверлила ножом в его голове дырочку, и туда хлынуло знание всех знаков, которые существовали, могли или будут существовать.
Кали соединила позвоночник с головой.
Яков, зачарованный светом познания, трепетал и пытался пролезть в дырочку, его позвоночник задрожал, как хвост у сперматозоида, и Яков почувствовал, что может действовать. От радости он задергался, выгибая позвоночник еще больше, и ощутил, как по позвоночнику прокатываются приятные волны. Мощный импульс направил его вглубь этого океана света, а дальше он поплыл сам – направив все силы на то, чтобы сближаться с большим, круглым, сильным, которое было всем вокруг.
Яков плыл и видел вокруг себя миллиарды своих отражений. Все они виляли хвостиками. Маленькие живчики с головкой и жгутиком.
Яков видел, что он – первый и единственный.
Он сладко врезался в упругую материю и ощутил, как по плечи погружается в беспамятное, безымянное, беспредельное, безначальное, бесконечное лоно. «Я-й-Це! Я-й-Це!» – кричал он в экстазе, и, чтобы вместить весь экстаз, какой только возможен, он стал бесконечно делиться, делиться, и когда его стало много, бесконечно много, он спросил себя хором: «Кто мы?» И мы ответили, что мы – бесконечное количество частей целого, блаженство, знание блаженства и любовь от знания. И мы поняли, что мы – полнота мудрости и что мудрость эта вечна, одна и в каждом.
Он протиснулся дальше, когда понял, что застрял.
Ни туда. Ни сюда.
И ощутил смех Кали. Он понял, какой ужасный обман произошел.
Она проглотила его своим чревом. Она душила его между своих ног.
Он сбежит.
Он выживет.
Он будет жить и носить в себе единое. Вперед, Кецалькоатль! Вперед!
Футбольное поле. Он майянский жрец, который кричит в сложенные ладони:
– Вперед, Кецалькоатль, вперед!
И летят головы с плеч команды соперников.
И смеется Кали.
Великий инквизитор. Он вешает на крючья тех, которые кричали: «Бей, Кепалькоатль, бей!» И Кали заходится хохотом.
Он убивает зло из пистолета, винтовки, ножом, из самолета, из подводной лодки, он сбрасывает ядерные бомбы, он трясет планету и давит галактики черными дырами.
