Рядом с ним села Милли.
— Что это за карточки? — спросила она.
— Клиентура.
— Кто эта вчерашняя девушка?
— Она будет моим секретарем.
— Очень уж ты стал важный.
— Она тебе нравится?
— Еще не знаю. Ты же не дал мне с ней поговорить. Вы были так заняты вашими танцами и флиртом.
— Я с ней не флиртовал.
— Она хочет за тебя выйти замуж?
— Господи, с чего ты взяла!
— А ты хочешь на ней жениться?
— Милли, не говори глупостей. Я только вчера с ней познакомился.
— Мари — одна француженка, она учится у нас в монастыре — говорит, что всякая настоящая любовь это coup de foudre[24].
— Так вот о чем вы разговариваете в монастыре!
— Конечно. Надо же думать о будущем? Прошлого-то у нас нет, о чем нам еще разговаривать? А вот у сестры Агнесы есть прошлое.
— У какой сестры Агнесы?
— Я тебе о ней рассказывала. Она такая грустная и красивая. Мари говорит, что в молодости у нее была несчастная coup de foudre.
— Это она сама рассказала Мари?
— Конечно, нет. Но Мари знает. У нее самой было уже две несчастных coup de foudre. Они поразили ее сразу, как гром среди ясного неба.
— Я уже стар, мне такие вещи не угрожают.
— Не зарекайся. Один старик — ему было почти пятьдесят — познакомился с матерью Мари, и с ним случилась coup de foudre. И он был тоже женатый, как ты.
— Моя секретарша замужем, так что все будет в порядке.
— Она на самом деле замужем или соломенная вдова?
— Не знаю. Не спрашивал. А, по-твоему, она красивая?
— Довольно красивая. В своем роде.
Снизу крикнул Лопес:
— Пришла дама. Говорит, что вы ее ждете.
— Скажите, чтобы она поднялась наверх.
— Имей в виду, я останусь, — пригрозила ему Милли.
— Здравствуйте, Беатриса! Вот Милли.
Глаза ее были того же цвета, что и ночью, и волосы тоже; в конце концов, все это не было наваждением; шампанское и пальмы тут были ни при чем. Нет, подумал он, она настоящая.
— Доброе утро. Надеюсь, вы хорошо спали, — произнесла Милли голосом своей дуэньи.
— Нет, мне снились всякие ужасы. — Беатриса перевела взгляд с Уормолда на картотеку, потом на Милли. — А вчера я веселилась от души, — добавила она.
— С сифоном у вас получилось здорово, — великодушно сказала Милли, — мисс…
— Миссис Северн. Но, пожалуйста, зовите меня Беатрисой.
— Вы замужем? — спросила Милли с наигранным любопытством.
— Была замужем.
— Он умер?
— Понятия не имею. Он испарился.
— Да ну!
— С такими людьми, как он, это бывает.
— А какой он был?
— Милли, тебе пора идти. И неприлично задавать такие вопросы миссис Северн… Беатрисе.
— В моем возрасте, — заявила Милли, — нужно учиться на опыте старших.
— Вы совершенно правы. Таких, как он, обычно называют людьми возвышенными, тонкой натурой. Мне он казался очень красивым; у него было лицо, как у птенца, который выглядывает из гнездышка, — знаете, в одном из этих научно-популярных фильмов. Даже вокруг кадыка у него рос пушок — кстати, у него был довольно большой кадык. Беда была в том, что ему уже стукнуло сорок, а он все еще выглядел птенцом. Женщины были от него без ума. Он то и дело ездил на всякие конференции ЮНЕСКО — в Венецию, Вену и тому подобное. У вас есть сейф, мистер Уормолд?
— Нет.
— А потом? — спросила Милли.
— Я просто стала видеть его насквозь. В буквальном смысле слова. Он был такой тощий, что казалось, будто он просвечивает; я так и видела у него во внутренностях зал заседаний, со всеми делегатами, а докладчик встает и кричит: «Дайте нам свободу творчества!» За завтраком это было очень неприятно.
— И вы даже не знаете, жив он или умер?
— В прошлом году был еще жив — я читала в газетах, что он делал доклад в Таормине на тему «Интеллигенция и водородная бомба». Вам необходимо иметь сейф, мистер Уормолд.
— Зачем?
— Нельзя, чтобы все валялось на столе. Кроме того, старому негоцианту так уж полагается.
— Кто сказал, что я старый негоциант?
— У них в Лондоне создалось о вас такое представление. Я сейчас же пойду и достану вам сейф.
— Мне пора, — сказала Милли. — Ты будешь вести себя хорошо, папа?. Ты понимаешь, о чем я говорю?
День выдался на редкость утомительный. Сперва Беатриса приобрела огромный сейф с секретом — для его доставки потребовались шесть человек и грузовик. Когда сейф втаскивали по лестнице, сломали перила и сорвали со стены картину. На улице собралась толпа: там было несколько мальчишек из соседней школы, две красивые негритянки и полицейский. Уормолд посетовал, что такая суматоха привлекает внимание, но Беатриса возразила, что самый верный способ избежать подозрений — это не прятаться.
— Вот, например, вчерашняя история с сифоном, — сказала она. — Теперь все меня запомнят, — как же, та самая женщина, которая окатила полицейского содовой! Никто больше не станет интересоваться, кто я такая. Уже все ясно.
Пока возились с сейфом, подъехало такси, из него вышел молодой человек и выгрузил самый большой чемодан, какой Уормолду когда-либо приходилось видеть.
— Это Руди, — сказала Беатриса.
— Какой Руди?
— Ваш счетовод. Я же вам вчера говорила.
— Слава богу, — сказал Уормолд, — кажется, я запомнил не все, что было вчера.
— Пойди сюда, Руди, передохни.
— Какой толк звать его сюда, — сказал Уормолд. — Куда сюда? Он здесь не поместится.
— Он может спать в конторе, — сказала Беатриса.
— Там не хватит места для кровати, сейфа и моего письменного стола.
— Я достану вам стол поменьше. Больше не мутит, Руди? Это мистер Уормолд, наш хозяин.
Руди был очень молод и очень бледен; пальцы его пожелтели не то от никотина, не то от кислот. Он сообщил:
— Ночью меня рвало два раза. Рентгеновская трубка сломалась.
— Ничего не поделаешь. Прежде всего надо устроиться. Ступай купи складную кровать.
— Слушаюсь, — сказал Руди и исчез.
Одна из негритянок протиснулась к Беатрисе и заявила:
— Я британская подданная.
