Штеге открыл рот, чтобы возразить, но тут Хайде пробудился от крепкого сна и увидел перед собой сплошную стену пивных кружек. Раздраженно их отодвинул.
— Мы слишком много выпили. — Рыгнул и потянулся к ближайшей полной кружке. — И как только смогли столько выдуть?
— Неважно, — ответил Малыш. — Выдули, и это главное — не считая того, что платить за пиво тебе. Деньги есть только у тебя.
— Мне? Я на мели! — запротестовал Хайде.
— Ничего подобного! У тебя целая пачка денег за голенищем!
— Откуда ты знаешь?
Малыш пожал плечами.
— Видел. Вчера мне понадобились деньги, вот я и заглянул в твой шкафчик. Негодный замок только у тебя, скажи, пусть заменят. Не запирается толком.
— Ты что, рылся в моих вещах?
— Пожалуй, можно сказать так.
— Так это ты стянул сто марок?
— Осторожней на поворотах, — сказал Малыш. — Я же не сказал, что взял что-то, так ведь?
— Но ведь совершенно ясно, что ты!
Малыш ухмыльнулся.
— Попробуй доказать!
— И доказывать нечего! Ты сам, в сущности, признался — и, клянусь богом, поплатишься за это! — Лицо Хайде побледнело от ярости, как простыня. — Я добьюсь, что бы тебя разжаловали в рядовые — даже если это будет моим последним поступком. Добьюсь, чтобы тебя повесили. Добьюсь…
— Черт возьми, — лениво произнес Легионер, — неужели это такое уж важное дело?
— Для меня — да! — огрызнулся Хайде.
— Слушайте, — сказал Порта, словно ему внезапно пришла в голову мысль, полностью решающая проблему, — почему нам не взять с собой в караул несколько бутылок? Старушка Жердь охотно подаст нам их из под стойки.
— Да? А куда денем бутылки, когда явимся на Карл-Мук-Платц?
— Где-нибудь надежно припрячем. Это несложно. Я знаю одного из ребят, которые недавно несли там караул, он говорит, место отличное. Находишься в подвале. Никто и не подумает зайти, посмотреть, что ты там делаешь.
— А камеры? — спросил Штайнер.
— Что камеры? Заключенные проводят там всего одну ночь. Большинство их утром выводят в расход. Те, кого гестаповцы хотят еще помытарить, сидят наверху, как и они. Так удобнее. Не приходится бегать вверх-вниз по лестницам, когда захочется вырвать несколько ногтей. О камерах можешь не думать — хлопот нам заключенные не доставят.
— Что скажете о конной статуе императора? — предложил Хайде, внезапно забыв о ста марках и увлекшись идеей Порты. — Ноги у коня полые. Держу пари, там можно припрятать немало бутылок, и никто не заметит.
— Я уже думал об этом, — заявил Малыш. — И как раз собирался сказать сам. Я всегда думаю о хороших тайниках — вот потому и заглянул в твои сапоги, — признался он Хайде, который тут же злобно надулся.
— Возьмем полдюжины больших, — решил Порта. — Сделаем смесь. — И поманил Герду, та отвалилась от стойки и с недоверчивым видом подошла к нам. — Шесть бутылок. — сказал он ей. — Вот на столько дортмундера[23], — он показал разведенными большим и указательным пальцами, — потом доверху сливовицы. Идет?
Герда пожала плечами.
— Как скажешь. Мне бы не понравилось, но у каждого свой вкус.
Пренебрежительно фыркнув, она повернулась. Порта потер руки и взглянул на Легионера, ища одобрения.
— Правильно, да? Сперва пива, потом сливовицы?
Легионер кивнул с легкой улыбкой, словно наблюдал за гурьбой детворы.
Герда вернулась с первой бутылкой, вовсю тряся ее, чтобы смешать обе жидкости. Порта вырвал бутылку.
— Что ты делаешь, черт возьми? Взорвать нас всех хочешь?
— Если удастся, — раздраженно ответила она.
Затем принесла остальные бутылки, со стуком поставила их на стол и молча протянула руку за деньгами. Постояла, пересчитывая их и проверяя каждую кредитку, не фальшивая ли. Там временем из туалета вышел Штайнер. Встал у стола, рыгая и застегивая брюки, не обращая внимания на считавшую деньги Герду.
— Ничего нет лучше, как хорошо отлить, — сообщил он нам с довольным вздохом. — Особенно когда приспичит…
Он поднял свою кружку, осушил ее несколькими быстрыми глотками, кадык его мощно ходил вверх вниз. Потом снова рыгнул и отер губы рукавом. Герда бросила на него долгий, презрительный взгляд, положила деньги в сумочку под фартуком и широким шагом отошла от нас, старательно выпрямив спину.
— Что в этом хорошего? — спросил Порта, готовый поссориться с кем угодно по любой, пусть и самой пустяковой причине.
Штайнер поглядел на него.
— Как это что? Сам часто бегал в туалет, разве не так? Должен бы знать, что в этом хорошего.
— Нет, не бегал, — ответил Порта. — И вообще, что это с тобой? Ты какой-то извращенец? У тебя…
— Да пошел ты в задницу! — сказал Штайнер, попытался сесть и обнаружил, что Порта занял половину скамьи.
Порта со стуком поставил свою кружку на стол и пошатываясь встал.
— Такие слова никому даром не пройдут! — зарычал он.
За этим последовал яростный свинг. Штайнер успел сделать нырок и тут же отплатил Порте ударом в челюсть. Порта попятился, повалив скамью, Штайнер напирал, руки его работали, как шатуны. Какое-то время они дрались в злобном молчании, лишь изредка подбадривая себя ругательствами, потом вдруг Штайнер проявил предприимчивость, схватил кружку и запустил ею в голову Порте. Порта уклонился, снаряд пролетел мимо и разбился о стену.
Возле нас тут же появилась Герда с большой дубинкой в руке.
— Кто бросил кружку?
Мы с радостью указали на Штайнера. Герда, ни секунды не колеблясь, огрела его дубинкой по плечу, тот зашатался и тут же получил удар по голове.
Штайнер тут же забыл о ссоре с Портой. Завопив от боли и негодования, он бросился к Герде, та пустилась наутек к относительной безопасности за стойкой. Штайнер ринулся за ней, опрокидывая по пути столы и стулья. Нагнал у самой стойки, прижал к стене и принялся молотить ее. Герда сражалась как тигрица, кусалась, царапалась, пиналась, пускала в ход зубы, ногти, колени, все, что могло причинить вред, и при этом непрерывно орала во весь голос.
Внезапно дверь за стойкой распахнулась, появилась Большая Хельга. С одного взгляда поняв, что происходит, схватила бутылку шампанского и устремилась в бой.
Штайнер был так увлечен, что не заметил этой внезапной и весьма опасной атаки с правого фланга. Хельга старательно примерилась, и удар бутылкой пришелся точно в затылок Штайнеру. Он тут же повалился на кучу опилок, кровь на голове его смешивалась с шампанским.
— Убийца! — завопила Хельга, безжалостно пиная лежащего.
