Чувствуя неловкость и смущение, Беорф ответил:
— Ну да, ты мой друг! Ты мой лучший друг! Поэтому, чтобы защитить тебя, я и не хочу говорить, где я спрятал эту подвеску.
— Извини, — сказала, наконец, Медуза, — я знаю, что ты делаешь это для моего блага. Я слишком любопытна. Я так тобой восхищаюсь! Мне просто очень хотелось бы знать, какую хитрость ты придумал, чтобы помешать колдуну завладеть подвеской. Вот и все.
Польщенный таким комплиментом, мальчик тихонько придвинулся к ее уху.
— Ну, хорошо, я тебе скажу! Это будет наша тайна. Я спрятал подвеску еще до встречи с Кармакасом. Просто мой друг Амос сказал мне, что кто-то, обладающий большой властью, ищет эту штуковину. После его ухода в Таркасисский лес я остался совсем один и стал искать место, которое никто не сможет обнаружить. Я спрятал ее на кладбище Братели Великой. Там тысячи могил и десятки склепов. Это настоящий лабиринт, и тайников там очень много. Кладбище в десяти минутах ходьбы от города. Я сказал себе: горгоны не станут спрашивать у мертвых. И я был прав. Я уверен, колдуну никогда не придет в голову рыться в могилах!
Медуза ласково улыбнулась.
— Спасибо за доверие, мой милый друг. Я никому не раскрою этой тайны. Но могу ли я задать тебе еще один вопрос? В каком же месте ты ее спрятал?
— Это трудно объяснить тому, кто не знаком с местностью, — сказал Беорф. — Я часто ходил туда со своими пчелами, там великолепные цветы, всегда полные нектара. Если захочешь, я потом покажу тебе это место…
Беорф не успел договорить, как вдруг в пещеру ворвался Кармакас. Его длинный змеиный хвост исчез, и передвигался он на двух ногах. Ловким движением колдун схватил Медузу и приставил нож к ее горлу.
— Ш-ш-ш, время приш-ш-шло! Вот уж-ж-же три дня, как я слеж-ж-жу за вами, ш-ш-ш, три дня! Мое терпение, ш-ш-ш, иссякло. Теперь, юный беорит, ш-ш-ш, ты отправиш-ш-шься на кладбищ-щ-ще и немедленно принесеш-ш-шь мне, ш-ш-ш, мою подвеску. Иначе, ш-ш-ш, я убью твою подруж-ж-жку. Горгоной, ш-ш-ш, болып-ш-ше, горгоной, ш-ш-ш, меньш-ш-ше, это ничего для меня, ш-ш-ш, не значит.
Медуза сохраняла спокойствие.
— Не слушай, Беорф, — перебила она нагаса, — и ничего не говори ему! Если ты спасешь мою жизнь, ты подвергнешь опасности многих других! Пусть он убьет меня! Если у него будет подвеска, он все равно нас убьет! Думай о себе и молчи!
Онемев от этой сцены, Беорф не знал, что и делать.
— Соображ-ж-жай поскорей! — сказал Кармакас, все сильнее нажимая острием ножа на на кожу юной горгоны.
От боли Медуза всхлипнула. Не в силах видеть страдания своей подруги, Беорф крикнул:
— Хорошо! Оставьте ее в живых, и я отдам вам подвеску! Поклянитесь, что не причините ей зла!
— Клянус-с-сь, — ответил нагас. — Я буду ж-ж-ждать тебя, ш-ш-ш, здес-с-сь, с ней, ш-ш-ш, чтобы быть уверенным, ш-ш-ш, что ты вернеш-ш-шься. Иди за моей подвес-с-ской, да поскорей, ш-ш-ш, мое, ш-ш-ш, терпение закончилос-с-с-сь.
Беорф обернулся медведем, одним прыжком выскочил из пещеры и, задыхаясь, бросился к кладбищу Братели Великой. Всю дорогу он пытался найти какое-нибудь решение, какую-нибудь хитрость, которая помогла бы ему выбраться из этой переделки. «Если бы только Амос был здесь! — думал он. — Вот кто нашел бы способ сохранить подвеску и спасти Медузу!» Одно было ему понятно: горгона в смертельной опасности, и нужно сделать все возможное, чтобы она осталась в живых, рядом с ним. Он даже чувствовал, что готов отдать свою жизнь ради спасения подруги.
Оказавшись на кладбище, Беорф бросился к склепу одного из влиятельных столичных семейств. Сдвинув с места почти рассыпавшийся от времени камень, он быстро нашел подвеску. Беорит сжал в лапе драгоценный амулет и немного отдышался. Мысли его путались, а душу терзал страх за Медузу. Он оказался в ловушке! Получив свое, нагас все равно не оставит их в живых. Теперь у него не было выбора: он должен достойно встретить смерть, не надеясь на великодушие Кармакаса. С этой мрачной мыслью, зажав подвеску в зубах, он пустился в обратный путь.
Добравшись до пещеры, Беорф вновь обрел человеческий облик. Обливаясь потом, он вошел в убежище и предстал перед колдуном, который по-прежнему мертвой хваткой держал Медузу, приставив нож к ее горлу.
— Вот ваша подвеска! А теперь отпустите нас обоих. Если же вы все-таки хотите убить кого-нибудь, чтобы утолить свой гнев, возьмите мою жизнь в обмен на жизнь горгоны. Оставьте ее в живых, потому что она тут ни при чем. Это дело касается только меня и вас!
Нагас схватил подвеску. С отвратительным смешком он бросил:
— Отлично, ш-ш-ш, я беру твою ж-ж-жизнь, а Медуза останется, ш-ш-ш, в ж-ж-живых. Такой уговор тебе, ш-ш-ш, подходит?
Беорф гордо выпятил грудь и торжественно произнес:
— Да, моя жизнь в обмен на жизнь Медузы!
Казалось, Кармакас очень развеселился. Он убрал нож и снял покрывало с головы Медузы.
— Вот видиш-ш-шь, моя чудная детка, — сказал он, — как хорош-ш-шо все для тебя, ш-ш-ш, ус-с-страивается!
Юная горгона крепко обняла нагаса и поцеловала его в щеку.
— Ты говорил мне, что беориты тупы и сентиментальны. Ты был прав! Заставить его говорить оказалось детской забавой. Я и не думала, что это так просто. Спасибо за доверие, отец, надеюсь, я хорошо исполнила свою роль.
Разинув рот, Беорф не мог поверить ни глазам своим, ни ушам. Кармакас взглянул на этого толстого мальчишку и, коварно улыбнувшись, сказал:
— Позволь представить тебе, ш-ш-ш, мою дочь Медузу. Все горгоны, ш-ш-ш, мои дети. Мы все, ш-ш-ш, одна больш-ш-шая семья!
Снова опустив капюшон на глаза, горгона обратилась к Беорфу:
— Ты что, правда поверил, что стал моим другом? Я ненавижу мохнатых, вы мне отвратительны! Ты воняешь, как животное, ты так нелеп и смешон. Я тебя не люблю, я тебя ненавижу. Если бы ты пользовался своими мозгами чаще, чем желудком, то сразу бы понял, что я ломаю комедию. Так просто было заставить тебя поверить, что я твой друг! Это не моя заслуга, мой дорогой Беорф. Это ты такой тупой!
Со слезами на глазах мальчик ответил:
— А я действительно полюбил тебя, Медуза. И даже теперь, когда я знаю, что ты лгала мне, и что я скоро умру, я никогда не пожалею о днях, проведенных рядом с тобой. Это были лучшие минуты моей жизни.
— Замолчи! — вскричала горгона. — Как ты жалок! Но я сделаю тебе подарок, славный мальчик. В обмен на дурацкую куклу, которую ты мне смастерил, я хочу исполнить твое сокровенное желание. Сейчас я позволю тебе взглянуть в мои глаза. Это последнее, что ты увидишь, прежде чем превратишься в камень. Обидно будет лишиться этого зрелища!
Медуза подняла капюшон, а Беорф и не подумал отвернуться, так хотелось ему увидеть ее глаза. Они были кроваво-красными. В центре зрачков беорит увидел пляшущий свет, языки пламени. Не в силах двинуться, он ощущал, как каменеет его кожа. Холод проник в его тело. Но перед тем, как превратиться в каменное изваяние, Беорф успел нежно прошептать:
