цветов, но из-за кагуляров никто уже не мог наслаждаться всем этим великолепием. Парижан охватил дикий, животный страх.
16-го числа 1937 года, когда несколько человек вошли в пустой вагон на станции метро «Порт Доре», они увидели рыжеволосую молодую женщину в зеленом платье, распростертую на полу в луже крови. Несчастная доживала свои последние мгновения. В шее у неё торчал штык с самодельной рукояткой.
Позднее удалось найти свидетелей, которые рассказали, что же произошло. На предыдущей станции эта женщина зашла в пустой вагон, и в это самое время некто, стоявший на перроне, метнул ей в шею штык. Тут двери захлопнулись. Поезд тронулся, увозя смертельно раненную пассажирку, а её убийца тотчас скрылся. По показаниям свидетелей метатель штыка был молодым человеком невысокого роста, белокурым, в очках в роговой оправе. В общем, все приметы указывали на Филиоля.
Что же касается его очередной жертвы, то её звали Летиция Туро. Это была двадцатидевятилетняя итальянка, работавшая кладовщицей на свечном заводе. Одним из её многочисленных любовников, с которыми она обычно встречалась в грязных захудалых отелях на окраинах Парижа, оказался не кто иной, как Габриель Жеанте, журналист, казначей кагуляров и по совместительству ученик Филиоля.
Чем же Летиция сумела так прогневать кагуляров? Вероятнее всего, она даже не знала о том, что встречается с казначеем Секретного комитета. Думаю, всему причиной стала банальная ревность. Летиции, встречавшейся с Жеанте, просто не следовало при этом заводить интрижки ещё с двумя мужчинами, но она оказалась недальновидной, за что и поплатилась.
Жеанте узнал об изменах и, желая проучить свою любовницу, но не чувствуя в себе сил разделаться с ней собственными руками, решил использовать для этой цели своих товарищей, кагуляров. Он будто бы невзначай высказал Миттерану подозрения, не сотрудничает ли Летиция с полицейскими. Жеанте признался, что она встречается с двумя неизвестными ему типами, и добавил, что те наверняка являются фликами.
Я бы на месте Миттерана не поверил в такое предположение ни на миг. Флики слишком тупы, чтобы устраивать авантюру с любовницей, однако Миттеран всё же решил подстраховаться и рассказал обо всём Филиолю. Тот, конечно, поведал Делонклю, Делонкль довёл до сведения Секретного комитета, и вот на одном из кагулярских заседаний было принято решение, что Летицию Туро надо проверить. У самого Жеанте никаких доказательств её сотрудничества с полицией конечно же не было. Он божился, что ничего не говорил Летиции о кагулярах, и тогда ему велели проболтаться ей, что на чердаке пансиона для престарелых дам в Булони хранится оружие.
Жеанте всё исполнил или притворился, что исполнил. Самого-то его никто не проверял, а ведь обманутому любовнику не обязательно было ничего говорить Летиции. Он мог просто сделать анонимный звонок в полицейскую префектуру, и наверняка именно так и поступил. В Париже предостаточно телефонных аппаратов, расположенных в ресторанах и других общественных местах, где можно звонить, не опасаясь, что тебя затем найдут. И вот через четыре дня после того, как Жаенте отрапортовал Комитету, что разговор с Летицией состоялся, в булонский пансион нагрянули полицейские.
И всё же Секретному комитету это показалось странным. Зачем Летиции, если она действительно шпионка, вот так сразу себя выдавать? Ей следовало бы подождать недели две, чтобы между её разговорами с Жеанте и действиями полиции нельзя было провести прямую параллель.
Назначили ещё одну проверку. Теперь Жеанте получил указание во время одного из ближайших свиданий проболтаться Летиции, что из Швейцарии в Париж направляется легковая машина, в которой оборудован тайник с оружием, и что машина должна пересечь границу примерно в такой-то день. И именно в тот день все легковые машины на границе досматривали особенно тщательно.
Все! Сомнений более не осталось… вернее, их не осталось у кагуляров.
Я же узнал об этом после, когда дело совершилось. Мне рассказал Филиоль, но я не рискнул поделиться с ним своими соображениями по поводу Летиции. Совсем не хотелось его сердить, а ведь он бы очень рассердился, если бы я намекнул ему, что Жеанте использовал кагуляров в своих целях и, можно сказать, водил за нос весь Секретный комитет. Я и сам до сих пор не уверен, что мои предположения верны. Может, флики оказались чуть умнее, чем я думал. Может, мне следует похвалить их? Нет, я всё же останусь при своём старом мнении и похвалю Жеанте, который, как мне кажется, оказался талантливым лгуном и мистификатором. Пусть его действия в итоге послужили тому, что наше фашистское движение оказалось опозорено, но как же блестяще он всё это провернул!
Кое-кто, возможно, возразит, что не мог весь Секретный комитет разом так ошибиться, но я отвечу – очень даже мог! Несправедливые приговоры отнюдь не являются редкостью. А для примера возьмите хоть мой случай, ведь я очень скоро буду расстрелян ни за что, совершенно ни за что! Так чем же эта шлюшка Летиция Туро лучше меня!
Ну а теперь о частном и совершенно мирном последствии этой истории. Габриеэль Жеанте, избавившись от неверной кладовщицы свечного завода, завел себе новую любовницу – кажется, актрису. Новой жертвой кагуляров она не стала. Наверно, оказалась всё-таки более порядочной или же умела лучше скрывать свои измены.
История четвёртой кагулярской казни
Через два дня после того, как на станции метро «Порт Доре» была обнаружена Летиция Туро, в другом месте случилось нечто очень похожее. 18 мая 1937 года на одной из аллей Булонского леса произошло ещё одно убийство.
На просторной садовой скамейке прохожие обнаружили тело юной гимназистки и сразу обратили внимание на то, что из шеи у неё торчал короткий штык. Да, всё тот же фирменный удар Филиоля. Раз – и клиент готов!
Личность убитой полицейские установили довольно быстро – очередной жертвой Филиоля стала тринадцатилетняя Роза Гольдшмидт, дочь булонского старьёвщика, еврея.
Как видите, здесь причина убийства лежит на поверхности, хотя не до конца ясно, почему жертвой стала именно эта юная еврейка, а не другая.
Я ни на минуту не могу предположить, что в
