позвоню твоей жене и скажу, что отправил тебя срочно в командировку, – и, явно не выдержав, с невыразимым презрением произнес: – Если бы я заранее знал, что ты приводил в дом моего отца такую, – подчеркнул он, – шлюху, я бы ни за что не дал тебе обещание сохранить в секрете твою подлость.
На этом запись закончилась, а вот был ли составлен композиционный портрет или нет, я так и не узнала.
Отключив компьютер, я убрала его в сумку и сидела совершенно опустошенная.
Я очень ясно понимала, что ничем хорошим для меня эта история не закончится, если я немедленно не предприму какие-то решительные, причем результативные шаги, которые приведут к успеху. Ведь одно слово Геворкяна Ладе – и я могу идти искать работу уборщицы. Потому что Полянская и он принадлежат к одному кругу, а я со всеми своими способностями аналитика и черным поясом по большому счету обслуживающий персонал, хоть и высокооплачиваемый. И если Полянская хоть один раз хоть кому-то в своем окружении скажет по поводу меня: «Я в ней разочаровалась», мне конец. Я на многие-многие годы вперед буду обречена расследовать дела о краже ситцевых трусов из ларька на привокзальном рынке. И единственным моим спасением был Кузьмич. Если он уже в Тарасове, то я хоть с боем, хоть хитростью, но прорвусь к нему в палату и узнаю имя настоящей матери Сергея. Если же он еще в Тепловке – это будет моим крахом.
Я посмотрела на часы и поняла, что времени у меня в обрез. Звонить Ивану или Сергею я не могла, значит, оставалась только Надежда, и я набрала ее номер.
Она ответила сразу же.
– Привет, Надя! – начала я. – Скажи, Кузьмич уже в Тарасове?
– Здравствуй, Таня, – холодно ответила она. – Нет, Вячеслав Федорович еще в Тепловке, его только завтра сюда санавиацией доставят. А откуда вдруг такой интерес?
– Надя! Христом-богом тебя прошу! Помоги! – взмолилась я.
– А почему я должна тебе помогать? – удивленно спросила она.
– Надя, я тебя чем-то обидела? – растерянно спросила я.
– А чем может умная частная сыщица обидеть простую деревенскую бабу? Нам, быдлу, на образованных обижаться не положено! – получила я в ответ.
– Надя! Скажи, что я сделала не так? – заорала я.
И вдруг я поняла что. Я хоть и мягко, но поставила ее на место за то, что она назвала меня Танькой и дурой. Нет! Я даже не дура! Я кретинка! Прежде чем рот открывать, нужно было подумать и понять, что она это сделала не для того, чтобы меня обидеть. Она просто отнеслась ко мне, как к своей, можно сказать, родной, такой, какой для нее были Тимофевна, Клава, Дима, их сын Митя, которым она могла сказать все что угодно, не выбирая выражений. Вот и со мной она не стала церемониться, как со своей, а я на это обиделась. И вот теперь я за это расплачивалась.
– Надя, ты была права. Я действительно дура. И даже больше, чем ты можешь себе представить. Я совершенно зря обидела Ивана и Сергея и теперь должна как-то исправить положение, – выкручивалась я.
– А ты перед ними извинись, как я извинилась перед тобой, – ровным голосом посоветовала Надя.
– Да я бы хоть на колени встала, но это делу не поможет, – оправдывалась я. – Надя, очень тебя прошу, помоги мне. Хотя бы в благодарность за то, что я нашла Кузьмича.
– Вот за то, что ты его нашла, я с тобой вообще разговариваю. – В ее голосе появились хоть какие-то эмоции, а то раньше я словно с автоответчиком беседовала.
– Надя! – взмолилась я. – Ну, обругай ты меня как хочешь. Я с каждым твоим словом соглашусь, только помоги!
– Ладно! – наконец смилостивилась она. – Приезжай к нам домой. В клинике сегодня у матери Митька дежурит, а завтра с утра меня Димка туда отвезет. Только в дом не лезь, посигналь на улице, и я выйду. Не для посторонних ушей разговор.
– Надя! Спасительница ты моя! – закричала я. – Уже мчусь!
Ну «мчусь» было большим преувеличением. Снег шел не очень сильный, но ехать все равно уже было сложно.
В этот раз на въезде в поселок меня остановили – ну правильно, их же никто ни о чем не предупредил, пришлось снова звонить Наде.
И вот я наконец оказалась перед воротами дома Полянских, где Надя меня уже ждала. Она села ко мне в машину и первое, что сказала:
– Ну что, Танька? Выпендрилась не по делу и приложила тебя жизнь наотмашь столом по морде? – Я на это только вздохнула. – Ладно! Проехали! Ты, главное, впредь умнее будь, – и, усмехнувшись, спросила: – Ты думаешь, я не знаю, зачем тебе Кузьмич нужен? Знаю я, кого ты ищешь, – и в ответ на мой изумленный взгляд съязвила: – Я хоть и баба деревенская, а грамоте обучена и считать умею, – и объяснила: – Скоро полгода, как Луиза умерла, вот, видимо, с наследством что-то не так, потому Сергей и засуетился. А тут ты как-то узнала, что Луиза ему не мать, и хочешь знать, кто настоящая.
– Я смотрю, это не такой уж большой секрет, – заметила я.
– Если люди умеют держать язык за зубами, то секрет! – отрезала Надя. – Ну, слушай. Короче, когда Клавка с Семкой свой кооператив замутили, я из палатки овощной ушла и стала от них на Верхнем рынке мясом торговать. Там-то я с Кузьмичом и познакомилась. Я тогда была не то что сейчас, не скажу, что красавица, но мужики на меня засматривались. А он тогда был молодой, здоровый, красивый, веселый. В общем, влюбилась я в него без памяти, и закрутилась у нас любовь. Он меня все просил: «Надя, роди мне сына. Богом клянусь, что уйду от жены к тебе». А я-то знала, что родить уже никогда не смогу, вот честно ему об этом и сказала – чего мужику голову морочить и жизнь окончательно портить? Но он, видимо, меня тоже сильно любил, потому что, узнав это, не бросил. Ашот к тому времени уже в торге у Варданяна работал, а Славка еще бухгалтером в «Хозтоварах» оставался. Я к ним в магазин часто забегала якобы в туалет – он у них нормальный был, а
