бы было сказать Вениамину, чтоб сам разбирался в данной ситуации. Ещё бы и сделали начальники это в жёсткой форме.
Поэтому он и сказал Кеше написать рапорт по собственному желанию. Тут Шаклин уже бы выглядел невиновным.
— Завтра, крайняя лётная смена в Мактабе. Дальше будете слётываться уже на войне, — произнёс Веня и ушёл обратно в лётную комнату.
Нет смысла говорить, что Кеша был счастлив.
Утром перед очередным вылетом на полигон он только и делал, что ходил за мной хвостом. И это на небольшой площадке, где стоял вертолёт. Стоянку решено было не использовать. Да там и мест уже нет. Полк в Мактабе постоянно принимает у себя множество самолётов и вертолётов.
Наш бортовой техник Валера Носов удивлялся желанию Кеши лететь.
— Я всё посчитал. Выходим в эту точку и встаём на боевой курс. Так меньше манёвров и влияния ветра в процессе разворота.
— Кеша, ракеты проверил? — остановил я доклад Петрова.
— Конечно. Две «сигары» на месте.
— Тогда лезь в кабину, — указал я на вертолёт.
Сам же пошёл дальше проверять борт перед вылетом. Сегодня ещё есть одна возможность выполнить стрельбы по полигону. И применять будем самый интересный тип вооружения на Ми-24В.
— Командир, ещё два УБ-32 с «горохом» подвешены, — доложил мне бортовой техник о наличии блоков с неуправляемыми ракетами С-5.
Валерий Викторович Носов был представлен мне бортовым техником уже в Мактабе. Прапорщик с морщинистым лицом и мозолистыми руками. Сам он говорил, что собирался увольняться. А тут командировка в Афганистан. Судьба!
— Хорошо. Пустыми не прилетим, — улыбнулся я.
Медленно погладил вертолёт в районе кабины. Чувствуется та самая стальная, броня толщиной от 4 до 5 мм.
Главная задача экипажа сегодня отработать пуск управляемых ракет 9М114. Другое название — «Штурм». Ракета хорошая, надёжная и мощная. А уж точность у неё колоссальная.
Я залез в кабину и начал пристёгиваться. Проверил все рычаги и тумблеры. Борттехник Валера вышел перед вертолётом и приготовился контролировать запуск.
— Крона, 317й, доброе утро! — поздоровался я с руководителем полётами в эфир.
— 317й, доброе! Готовы к запуску?
— Так точно. Бортовой номер 11, — ответил я.
— Разрешил, 317й.
В Ми-24 большую часть работы по запуску делаю я, как командир. У меня соответствующие панели и тумблеры.
Вспомогательная силовая установка запущена. Вертолёт уже гудит, но ещё только готовится оживать. Момент настал, и я запустил двигатели. Вот теперь началась работа силовой установки с новыми «высотными» двигателями ТВ3–117В.
Несколько раньше они появились, что не может не радовать.
Запуск произвели, дождались посадки бортового техника и начали готовиться к взлёту.
— Крона, 317й, контрольное висение, взлёт, — запросил я.
— Взлетайте.
Солнце пригревало через остекление кабины. Спина уже начинала потеть, и я ждал момента, когда можно включить систему кондиционирования.
Вертолёт загудел сильнее и начал слегка вибрировать. Разрешение от руководителя полётами получено. Теперь можно и взлетать.
Медленно поднял шаг и оторвал Ми-24 от бетонной поверхности. Висит он устойчиво. Пока не перевожу вертолёт в режим «Висения».
— Высота 5. Разгон, — произнёс я по внутренней связи и отклонил ручку управления от себя.
«Шмель», как по-другому величают ещё Ми-24, идёт над землёй ровно, но старается сопротивляться управлению. Он словно обладает норовом, как породистая лошадь.
— Высота 25, скорость 80, — вышел по внутренней связи Кеша.
— Шасси… убрано, — доложил я.
В полёте машина может вести себя по-разному. У новичка брыкается, а у опытного лётчика идёт по струнке. Пока ещё всё вибрирует, жужжит, трясётся. Но это так круто!
Набираем скорость и отворачиваем в сторону полигона.
— Скорость 200, высота 150, — подсказал мне Кеша по внутренней связи.
— Понял.
Аэродром позади. Очертания города Мактаба и стоянки вертолётов сменились на пустынную местность с отдельными солончаками.
Серо-жёлтая пустыня раскинулась на многие километры. По-прежнему видна полоска реки Амударья и величественные пески Каракумы. До полигона считанные минуты полёта. Устанавливаем связь с руководителем полётами и переходим под его управление.
— Кеша, включай аппаратуру, — дал я команду оператору.
— Включена, — прозвучал через несколько секунд доклад.
Уже видна линейка целей на полигоне. По командам от Кеши выхожу в начало боевого пути. Время бежит быстро, но порядок действий за последние дни отработан до автоматизма.
— 317й, разворот на боевой, — запросил я в эфир у руководителя полётами на полигоне.
Плавно отворачиваю влево и выхожу на боевой курс. До цели от начала боевого пути не более 8 километров.
— Цель вижу, дальность 7, — сказал я по внутренней связи.
— Вижу, перехожу на десятикратное, — ответил Кеша, увеличивая приближение на приборе наведения.
В его кабине идёт очень кропотливая работа. От его точности прицеливания зависит, поразим мы цель или нет.
— Марка на цели! Дальность 6.
— Понял.
Теперь в перекрестии прицела отчётливо видно силуэт танка. Крошечный, но всё равно очертания узнаваемы.
— 317й, на боевом. Цель вижу.
— 317й, разрешил, — ответил мне руководитель полётами.
Слегка поворачиваю вертолёт на цель. Марка и неподвижная сетка прицела совмещены.
— Приготовиться! Пуск!
Прозвучал сигнал в шлемофоне. Начался процесс пуска ракеты. Кеша нажал на соответствующую кнопку, дав электрический импульс. Замкнулись нужные контакты.
Глухой звук, будто кто-то громко фыркнул рядом с вертолётом в воздухе.
Ми-24 обдало порцией дыма. Ракета сделала один виток, второй. «Определилась» с траекторией и устремилась к цели.
Секунды тянутся. Кажется, что ракета застыла в воздухе. Огонёк, шедший за «Штурмом» исчез. Как и цель, которую поглотило коричневое облако от взрыва.
— Командир, прямое! — радостно объявил Кеша.
Для него это радость, поскольку всё у моего оператора получилось. После работы на полигоне, мы вернулись на аэродром.
Зарулили на стоянку и начали выключаться. Кеша и после остановки винтов продолжал радоваться. Он и по маршруту довёл точно, и стрелял отлично.
— А как мы «горохом» ударили? С полигона сказали, что прямо в мишень. Отклонение минимально, — ждал меня около кабины Кеша.
— Это мы молодцы. Сейчас завешиваемся и ещё на один заход, — ответил я, вылезая из кабины.
Валера Носов поднёс мне журнал подготовки вертолёта, чтобы я расписался. Оружейники начали осмотр пустых блоков. Солнце уже греет очень сильно. Ветерок, подувший со стороны Афганистана, принёс мне только песок на губы. От него всё хрустит во рту.
— Эх, запах какой! Керосин и отработанные газы. Вон, от пустого контейнера ракеты, — показывает мне Кеша на снятую «сигару».
Пожалуй, этот запах
