бы и нюхала, но не сейчас, когда разговор за столиком возобновился.
– Ну так как, Константин Львович, насчет вечера? – осведомилась хранительница музея. – Мое предложение честное…
– У нас с вами немного разные представления о честности, – возразил Бемшетов, и вроде произнес он это мягко, но мне почему-то послышалась в его словах сталь. – Так что я хотел бы уступок и…
Договорить он не успел. Его перебила мелодия мобильного. Коллекционер извинился, а дальше раздался звук отодвигаемого стула.
– Он вышел из зала, – едва слышно прокомментировал Ворон, и мы продолжили наш танец-шатание.
Не прошло и двух минут, как Бешметов вернулся и сообщил, что вынужден срочно уехать по делам, оплатил счет и был таков.
После его ухода Фаина Вобловна не стала засиживаться, а, фыркнув «Козел!» – подхватила сумочку и, возмущенно цокая каблуками, удалилась. Вот тебе и «милый мой»…
Подслушанный разговор оставил странное впечатление. А главное, что я ни черта в нем не поняла! При чем тут вечер? И какое же предложение сделала хранительница музея коллекционеру?
– Ну уж точно не руки и сердца, – раздалось над моей макушкой насмешливое.
Кажется, последнюю фразу я произнесла вслух. М-да… теряю хватку. А еще, похоже, слишком расслабилась, раз стала говорить то, что думаю, а не думать, что говорю.
Вскинула голову и, посмотрев на Ворона, произнесла, сделав вид, что вовсе не проболталась, а так и было задумано:
– А жаль. Я бы порадовалась за этого клетчатого перца и эту почтенную леди.
– Правда? – уточнил Виктор абсолютно серьезно, в то время как его глаза смеялись.
– Конечно же, нет, – фыркнула я.
– Ты узнала все, что хотела? – меж тем продолжил допытываться огнеборец.
– Не совсем, – выдохнула с досады. – Но все равно спасибо за то, что прикрыл.
– Прикрывать и спасать – моя работа. Обычно от огня… Но и от злых взглядов могу. Если что – обращайся.
– А что еще ты можешь? – спросила, провоцируя. Рядом с Вороном это у меня почему-то получалось само собой.
– Ну раз ты спросила… – протянул он.
А в следующий миг я ощутила, как сильная мужская рука, лежавшая на талии, обняла меня так, как до этого никто не обнимал. Не за плечи. Не за бедра. Не за спину. Не ладонью. Вик обнял меня, казалось, прямо за спинной мозг всем собою. При этом он не прижимался, но был так близко, что создалось ощущение: именно удары его сердца толкают кровь по моим венам.
Вдох. Выдох. Шаг по паркету зала. Я отступила под сдержанным натиском Вика. Он уверенно повел меня под мелодию. В ней смешались надежда, тревога и страсть… Это была удивительная музыка, в которой бархатистый баритон саксофона сливался с нежной до лиричности скрипкой и резким в своей безудержной страсти бандонеоном.
Ворон двигался уверенно и непринужденно, ведя меня за собой. Резкий аккорд. Поворот. Прогиб. Баланс на грани, когда одним движением наклоняешь потолок. Когда, не касаясь рукавами, дотрагиваешься до души.
– Ты же сказал, что не умеешь танцевать? – выдохнула я, пристально глядя в бездонные синие глаза.
– Не сказал, а уточнил: «Что, если?..» Чувствуешь разницу? – чуть хрипло ответил этот невозможный мужчина так, что у меня возник вопрос: кто из нас двоих спец по словам, запятым и вообще буковкам?
– Чувствую, – вынужденно признала я. – Как и то, что кто-то надо мной сейчас издевается.
– Разве? По-моему, сейчас мы всего лишь танцуем, – ответил Ворон. В этот момент он был олицетворением того самого спокойствия, которым можно кого хочешь довести до нервного срыва.
Захотелось воскликнуть: «Всего лишь?!» Да от такого танца можно было забеременеть! Он был плавным в своей резкости. Отчаянным, как разбитые иллюзии, когда сожаление уступает место действиям. Мгновением, в котором все возможно. Временем, когда ты беззастенчиво используешь партнера. А он тебя.
Мое тело двигалось само. Знакомые со школьных лет шаги, повороты… Когда-то дедушка настоял, чтобы я научилась танцевать классические парные танцы, и привел меня в хореографический класс. Поначалу я не любила занятия, а после… отчаянно возненавидела. Но это не помешало преподавателю выдрессировать меня так, что я даже весьма прилично вальсировала.
Интересно, а где Ворон научился так двигаться? Парней на паркет было палкой не загнать. Я не удержалась от вопроса:
– Научился танцевать ради того, чтобы производить впечатление на девушек?
– Вообще-то ради матери, – произнес Виктор и как-то враз посерьезнел. А затем пояснил: – Она считала, что так я стану, – он на миг замолчал, будто подбирая слова, – более воспитанным, сдержанным и менее… драчливым.
– Помогло? – мне стало действительно любопытно.
– Ну… спокойствия это и вправду прибавило. Матери. Она думала, что раз я на бальных, то хотя бы в это время ничего не вытворю.
– Похоже, в школьные годы ты был не подарок…
– Да я и сейчас на презент не сильно тяну, – самоуверенно заявил Ворон, усмехнувшись.
Так захотелось стереть эту ухмылку с его лица, что… нога сама чуть приподнялась от пола, скользнув ребром стопы по мужской щиколотке.
Всего мгновение, но я ощутила, как мужское тело закаменело, а из горла Виктора вырвался хриплый вздох. А в следующую секунду мне коварно отомстили!
Мужская рука скользнула ниже, заставив меня прогнуться в пояснице, чтобы после резко выпрямиться. При этом я так близко прижалась к телу Вика, что показалось: мы одно целое. А главное – это целое было настоящим. Не фальшивым, как многое в этом мире.
Это длилось всего несколько мгновений и оборвалось с последним звуком бандонеона, оборвавшимся на высокой ноте. И хотя мелодия отзвучала, я все еще будто была в ней. И в мужских руках.
За столик вернулась с абсолютно пустой головой, в которой не было ни единой мысли о хранительнице музея, коллекционере, пожаре… Хотя вставала я совсем недавно со своего места именно с целью выяснить все…
«Так, Поддубник, возьми себя руки, руки – в ноги и давай двигай из ресторана, пока последние мозги не превратились в кисель! У тебя еще куча дел: квартира не найдена, речь для главного не дописана, а ты прохлаждаешься», – напомнила я себе. К тому же на завтра был назначен визит к доктору. А перед этой встречей следовало подготовиться. Морально. А на днях – заехать к дедушке на дачу, навестить…
Я враз накидала столько задач и планов, словно пытаясь за этой горой скрыться. Только от кого? От Ворона? Или от себя?
Виктор, словно почувствовав перемену, спросил, все ли в порядке. Я заверила, что просто отлично, только мне уже пора.
– Я подвезу, – произнес огнеборец.
Вот так. Не спрашивая: нужно ли, можно ли… А констатируя факт. Хотела было отказаться из чистой вредности. Будет тут кто-то решать за меня!.. Но именно так и случилось: за меня решили! Причем туфли, дав о себе знать болью в ногах. А ведь специально утром пластырь наклеила. Но ноги, привыкшие к кроссовкам, и так весь день намекали, что пыточные приспособления с
