закрывая темнеющее небо. — Сильно ударилась?
И протянул руку. Судорожно всхлипывая, Инга обреченно ухватилась за жесткую ладонь, и Вячеслав, подхватив ее под локоть, вытащил из травяной западни.
— Головой приложилась? Кровь идет? Покажи!
— Ты ее что, пить будешь? — всхлипнула Инга, прижимая ладонь к затылку.
— С ума сошла, что ли? Я помогаю вообще-то, — наклонившись, Вячеслав взял со своей могилки фаянсовую вазочку. — Вот, приложи, чтобы шишку не нагнало.
Трясущейся рукой Инга приняла вазочку и прижала ее к затылку.
— Прости. Я все тебе объясню, — понуро двинул плечами Вячеслав, мгновенно и остро напомнив Олега. Тот так же смотрел побитой собакой, прикрывая причинное место чужим кружевным лифчиком цвета «шампань». И этот виноватый взгляд что-то в Инге сдвинул, категорически и бесповоротно.
— Объяснишь? — прошипела она, взвиваясь разъяренной коброй. — Да уж пожалуйста, объясни!
— Я не думал, что так получится…
— Как именно? Не думал, что я узнаю об этом?! — широким жестом Инга обмахнула кладбище. — Надеялся и дальше мне голову дурить, пока не… Пока не… А кстати, что ты хотел?! Ты не вампир, не привидение, не зомби какой-нибудь. Что происходит?!
— Да ничего такого… — еще больше ссутулился Вячеслав, вжимая повинную голову в поднятый воротник куртки. — Просто не повезло на дороге…
— О да, конечно. Не повезло! «Мотоцикл двигался с огромной скоростью», — процитировала новостной сайт Инга.
— Что?! С огромной?! Да километров шестьдесят, не больше! Что я, дебил, по мокрой дороге гонять?! Еще и по проспекту, там яма на яме! — вскинулся Вячеслав. — Просто акваплан некстати поймал. Мот потащило, а тут «Газель» эта влево прыгнула, чтоб ее черти взяли!
— Хреново, — посочувствовала Инга, которая тоже пару раз ловила аквапланирование. К счастью, на автомобиле — и без «Газели».
— Вот и я говорю! Акваплан на моте — да что я сделать-то мог? Так и въехал с разгона в задницу этому дебилу. Хоть бы поворотник включил, мудак…
— Очень… — очень что? Очень страшно? Очень больно? Инга запнулась, не зная, как продолжить фразу так, чтобы это не было чудовищной глупостью. Но продолжать не пришлось.
— Очень, — дернул плечом Славик. — Худшие три секунды в моей жизни. Никому не советую, буквально минус один из десяти.
Наверное, это задумывалось как шутка, но Инга не засмеялась.
— А потом бабка тебя подняла.
Это не было вопросом. Это было утверждением. И оспаривать его Славик не стал.
— Подняла. У нее же, в общем-то, кроме меня и не было никого. Характер… Ну, ты сама знаешь.
— Знаю. Боялась ее в детстве до икотки, — призналась Инга.
— Я тоже, — неожиданно улыбнулся Вячеслав. — Вроде бы не с чего — бабДуня на меня никогда не ругалась. А все равно как глянет вот эдак вот, исподлобья — так аж мороз по коже.
— Да, точно, это она могла, — поймав себя на ответной улыбке, Инга поджала губы. — И как она тебя подняла?
— Ну… вот так, — развел руками Вячеслав. — Прихожу в себя вот тут вот, прямо на могильном холмике. А на лавочке бабДуня сидит. Бледная, отощавшая и в черном платочке.
— Я имела в виду — каким способом бабДуня тебя подняла? — вслед за улыбкой Инга подцепила и этого чудовищного словесного уродца. Она никогда не называла Евдокию Павловну бабДуней. Даже мысленно. Или бабушка — или старая стерва. Третьего не дано.
— Откуда же мне знать? Это ты ведьма, не я. Как-то подняла, — шагнув назад, Вячеслав тяжело уселся на скамейку, уставившись на носки собственных кроссовок. — Из-за этого и померла, наверное. БабДуня говорила, что тяжело ей меня держать, сил не хватает. Вот, пришлось тебя звать.
— То есть, наследство — это приманка? — дошло наконец-то до Инги.
— Ну да. Приманка, — не стал отпираться Вячеслав. — А чтобы ты точно не передумала, бабДуня мужика твоего к какой-то девке приворожила и карьеру заговорила наглухо.
— Олега? — тупо переспросила Инга.
— Зачем Олега? Твою. Если бы все на работе хорошо было, ты бы из Москвы в провинцию не рванула. А так — один к одному: мужик загулял, на работе неприятности… Когда нотариус тебе про наследство написал, обрадовалась ведь?
— Не то чтобы обрадовалась…
Но облегчение испытала. В тот момент поездка в далекий Зареченск казалась отличным способом сбежать от проблем. Маленький городок, уютный домик, два миллиона в перспективе — да что может пойти не так?
Ну… Приблизительно все.
Работа в заднице, личные отношения в заднице, нормальная жизнь… дайте-ка подумать… Да, тоже в заднице!
Ну, спасибо тебе, бабуленька. Стекловатой тебе земля.
— Так ты, значит, от меня заряжаешься? Как от батарейки? — зло прищурилась Инга.
— Вроде того, — еще ниже склонил голову Вячеслав.
— Специально за калиткой дежурил? Ждал повода познакомиться?
— Не ждал. Зря ты, кстати, автомобиль свой не запираешь.
— В смысле?
— Я ночью отсоединил разъем электрического питания форсунок…
— Так ты мне еще и машину сломал?!
— Ну почему же сломал! Просто маму из папы чуть выдернул, чтобы питание не поступало.
— А потом, значит, все героически починил. Изобразил бурную деятельность.
— Ну да… Но я ничего не испортил!
— Конечно! Кроме моих нервов! Вскрыл ночью машину, врал мне, изображал… дружбу, — Инга в последний момент заменила слово. — И все ради чего? Ради того, чтобы силу из меня тянуть!
— Не совсем… — с каждым признанием Вячеслав сжимался все больше, словно хотел скрутиться в клубок. — Тут, знаешь, такое поганое дело…
— Какое? — насторожилась Инга.
— Батарейка эта… Она… ну… в общем, она не вечная.
— В каком смысле?
— В таком. Я тут только до зимнего солнцестояния. Если не смогу зацепиться — умру окончательно.
Вячеслав замолчал. То ли хотел, чтобы Инга задала вопрос, вынуждая его продолжать рассказ — то ли, наоборот, боялся этого продолжения.
— И что же тебе нужно, чтобы ты зацепился?
— Нужно, чтобы ты умерла.
— Что, блядь?!
Вячеслав молчал, свесив голову. В сгустившихся сумерках он казался памятником — еще одним плакальщиком в толпе мраморных ангелов и скорбных дев.
— Это не я придумал.
— Ты спятил? Рехнулся, мать твою?! Нужно, чтобы я умерла… А что еще тебе?.. — осеклась
