что им вздумается!
В этот момент один из погонщиков закричал, указывая рукой на небо. Вдали показалась огромная чёрная туча.
– Песчаная буря! – воскликнул купец. – Хвала Господу за то, что он привёл нас в эту лощину, в это укрытие!
Погонщики быстро разбили лагерь. Как только они закончили, тотчас же поднялась страшная буря. Тучи песка носились в воздухе, и вокруг стало совсем темно.
– Если бы мы не укрылись здесь, нам грозила бы огромная опасность, и неизвестно, что бы с нами сталось, – сказал купец. – Такой сильной бури я ещё не видел. Но здесь с нами ничего не случится. Какая удача, что мы оказались в этой лощине!
– Это ангел Божий привёл сюда нашего ослика, – ответила Мария.
– Наверное, – согласился старший караванщик. – Но я всё равно не понимаю, как это могло произойти.
– Всё очень просто, – стал объяснять Иосиф. – Бог послал своего ангела нам на помощь. Мы не видим его, но наш ослик видит. Вот почему мы спокойно идём за ним, куда бы он нас ни повёл.
– Ваша правда, – сказал старший караванщик. – Я ещё ни разу не чувствовал себя так спокойно во время песчаной бури, как сейчас с вами.
– И мы тоже, – отозвались погонщики. – Теперь мы понимаем, почему вы не продали вашего ослика.
– А я больше не буду просить вас бросить его, – произнёс купец.
Потом все молча сидели и прислушивались к рёву бури, к которому время от времени примешивался радостный лепет младенца.
К утру следующего дня буря улеглась.
– Я хочу вам кое-что предложить, – обратился купец к Иосифу, не желая упускать из виду его и драгоценный перстень. – Езжайте дальше на моих верблюдах, тогда вашему ослику будет легче идти за нами.
Посовещавшись с Марией, Иосиф ответил:
– Да будет так. От всей души благодарим тебя за это предложение и за заботу о нашем ослике.
Верблюды разволновались. Кому же из них доверят везти младенца? Они разом подтянулись и притихли, и каждый старался выглядеть как можно более смирным и послушным.
Погонщики выбрали одного из вьючных верблюдов, а его поклажу распределили между другими. Марию усадили в высокое седло, и огромный верблюд величественно зашагал вперёд по пустыне.
– Смотрите-ка, – заметил один из погонщиков, – этот верблюд, кажется, понимает, что везёт нечто очень особенное.
Ослик уныло семенил за караваном. Без Марии ему было очень грустно и одиноко.
«Вот я и остался совсем один. Теперь я всего лишь обычный осёл, – думал он. – Я больше не маленький ослик Марии! Как же скучно путешествовать в одиночестве! Оказывается, идти одному, без ноши, гораздо тяжелее. Теперь я не могу положить голову на плечо Иосифу. И не слышу детского смеха. Я этого не вынесу!»
А вот верблюд, который в тот день вёз Марию и младенца, очень гордился, что ему доверили таких важных седоков, и вечером без умолку рассказывал остальным, о чём говорила Мария и как малыш гладил его по спине.
На следующее утро погонщики обнаружили, что этот верблюд слегка захромал. На него снова навьючили поклажу, а Марию с младенцем посадили на другого верблюда. С того дня так и повелось. Каждый новый верблюд, выбранный для Марии с младенцем, вёз их целый день, а следующим утром он обязательно начинал прихрамывать. Все эти верблюды лишь притворялись хромыми, чтобы их товарищи тоже получили возможность повозить Марию с сыном; меж собой верблюды решили, что так будет справедливо.
Погонщики были озадачены.
– Можно подумать, что верблюды нарочно делают именно так, – сказал старший караванщик, хорошо знавший и понимавший своих животных.
А ослик день ото дня становился всё несчастнее. Ему давно не представлялось случая что-нибудь сделать для Марии. Теперь он лишь печально плёлся за караваном. Он совсем повесил голову, и вид у него был жалкий.
– Ты плохо переносишь жару, – говорил ему по вечерам Иосиф. – Как хорошо, что тебе ничего не нужно нести!
Но ослик в ответ на это лишь отворачивался и даже не позволял Иосифу себя погладить. Но когда приходила Мария, у ослика не было сил обижаться, и он тянул к ней свою морду, чтобы потереться носом о её щёку.
– Скоро мы будем в Египте, – утешала его Мария, – тогда мы снова всё время будем вместе, только ты, да я с Иосифом, да наш малыш.
Однажды у путешественников закончилась вода.
– Нас задержала песчаная буря, – сказал старший караванщик. – Но, надеюсь, к вечеру мы доберёмся до колодца. Отсюда полдня пути до маленького оазиса.
Этот день был самым мучительным за всё время путешествия. Все сильно страдали от жажды. Ослик шёл словно в бреду; ему казалось, что ноги его налились свинцом. Он взмок от пота и весь был в песке и пыли.
«Ну и пусть я умру прямо здесь, в пустыне, – думал ослик. – Иосиф и Мария вполне могут обойтись и без меня. Я для них только обуза».
И ослик, лишившись последних сил, упал на горячий песок.
– Мы не можем его ждать, – сказал старший караванщик. – Нам надо как можно скорее дойти до источника воды, иначе мы погибнем.
Тогда Иосиф спустился с верблюда и сказал:
– Я сам доберусь до колодца вместе с осликом. Я не могу оставить его здесь на верную смерть.
Он вернулся к ослику, стал разговаривать с ним и утешать его и, наконец, сумел поднять ослика на ноги. Они побрели дальше, измученные жарой и жаждой.
– Держись! – сказал Иосиф ослику, – вон там, впереди, оазис. Там ты вдоволь напьёшься!
Но воды в оазисе не оказалось. Во время песчаной бури колодец засы́пало песком, и вода была погребена глубоко под землёй.
Путники пришли в отчаяние и разозлились.
– Это вы во всём виноваты, – сказал Иосифу купец, – вы и ваш осёл. Из-за него мы шли медленнее. Если бы не вы, мы бы уже были в Египте!
– Бог поможет нам, – мягко сказала Мария и пошла к ослику. На руках она держала сына.
– Я бы не отказался от Его помощи, – проворчал купец, – вот только что-то она задерживается.
Мария склонилась над осликом, который лежал у её ног чуть живой. Малыш на её руках вдруг рассмеялся. Его смех был похож на журчащий ручеёк.
– Вы только послушайте! – воскликнул старший караванщик. – Лишь неразумное дитя может смеяться в такую минуту!
– Угомоните его! – крикнул купец. У него был жар, и купца мучила сильная жажда. – Ох! Ох! Ох! Я дал бы сейчас золотую монету за кружку воды! – простонал он.
Никто не ответил.
– Мальчик мой, – прошептала Мария, – погладь нашего ослика. От твоего прикосновения ему станет легче.
И она взяла ладошку сына и приложила ко лбу ослика. Малыш залепетал, будто хотел
